Богушева прикусила губу, затем резко отдала честь, преувеличенно четко развернулась и почти строевым шагом пошла к раненым.
– Кхм, – прокашлялся молчавший все это время Гольдберг, – вы не женаты, товарищ лейтенант?
– Нет, – раздраженно ответил Волков.
– Женитесь, обязательно женитесь, – горячо посоветовал комиссар. – С таким характером проблем в семейной жизни у вас не будет.
– Женой не покомандуешь, – вздохнул лейтенант. – Валентин Иосифович, у вас сухари есть? Давайте порубаем на дорожку.
Через пять минут рота была готова к выступлению. Оглядев строй, Волков коротко обрисовал ситуацию, напирая на то, что, хотя немцы и прорвались, наше командование наверняка уже перебрасывает части, чтобы нанести контрудар. А раз так, долг красноармейцев третьей роты – прорваться из окружения и соединиться с частями РККА. По бойцам было видно, что в скорый и победный контрудар никто не верит – никаких контрударов не хватило, чтобы удержать Белоруссию, Прибалтику и половину Украины. Но грязные лица, полные угрюмой решимости взгляды говорили о том, что люди готовы идти за командиром.
Первым в лес ушел дозор во главе с Берестовым, через десять минут двинулась вся рота. Шли медленно, подлаживаясь под шаг тех, кто нес лежачих, да и многие легкораненые не могли идти быстро. Волков понимал, что раненые сковывают марш, но знал, что ни за что не позволит оставить этих четверых, что, может быть, не доживут до вечера. Во-первых, он не мог быть уверен, что кто-то из жителей окрестных деревень рискнет оставить у себя красноармейцев, рискнет, зная, какая кара положена за это немцами. Во-вторых, вынося раненых, ротный показывал всем – бойцам, немцам, себе, что третья рота второго батальона семьсот тридцать второго полка выходит из окружения в полном порядке, организованно, не бежит, поджав хвост, бросая товарищей, а совершает марш на соединение с основными частями РККА. К тому же, и лейтенант это отчетливо понимал, после всего, что с ней произошло, Богушева никогда не оставит тех, за кого отвечает. Эта красивая тонкая женщина обладала железной волей и хладнокровием врача, и Волков втайне рассчитывал, что ее присутствие поднимет дух бойцов – трусить при женщине стыдно вдвойне.
Волков не знал, что двадцать седьмой стрелковый корпус, рассеченный тяжелым ударом немецкой танковой дивизии, откатывается назад. Он не знал, что немцы, нащупав слабое место в советской обороне, перебросили к месту прорыва пехотные дивизии. Фронт уже изгибался, трещал, командующий стягивал немногочисленные резервы, вновь сформированные дивизии прямо с марша бросались в бой. А в здании вокзала держал оборону начальник станции Василий Евдокимович Арсеньев. Вместе с рабочими депо и бойцами железнодорожного батальона старый путеец стрелял