Войдя, он приказал лакею:
– Принесите кофе и круассаны, да поскорее!
– Слушаюсь, месье, – ответил слуга.
Джентльмен усадил Верниту на софу.
– Извините, что я доставила вам столько беспокойства, – заговорила она, робко сев на самый краешек, – но теперь я чувствую себя лучше и, наверное, мне пора домой.
– Не раньше чем вы поедите, – твердо ответил джентльмен.
Аксель пересек комнату и остановился у окна.
– Я слишком часто видел голод, чтобы не узнавать его признаков с первого взгляда, – негромко произнес он. – Вы живете с родителями?
– С матерью, – ответила Вернита. – Она сейчас больна… Мы… мы очень бедны.
Джентльмен молчал. Через несколько минут дверь отворилась и появился слуга с серебряным кофейником и тарелкой круассанов.
– Чего-нибудь еще, месье? – спросил он.
– Пока ничего, – ответил джентльмен, – но скажите секретарю месье де Клермон-Тоннера, чтобы он выдал этой женщине… – Он обернулся к Верните. – Так сколько франков вы просите?
Вернита, испытывая огромное смущение, слабым голосом повторила свою цену.
Лакей вышел. Понимая, что отказываться нет смысла, Вернита отпила кофе и взяла с подноса круассан. У нее и вправду со вчерашнего утра ни крошки не было во рту.
После первой же булочки ей стало легче: исчезла тупая боль в висках и тело как будто снова наполнилось жизненной силой.
Вернита ела с наслаждением, не замечая, что джентльмен не сводит с нее глаз.
– Возьмите еще один, – предложил он.
Вернита робко улыбнулась:
– Тогда я буду выглядеть жадной.
– Ешьте, иначе все пропадет. Их просто выбросят.
Вернита протянула к круассану исхудалую руку с изящными тонкими пальцами.
– Я часто думаю о том, сколько еды в богатых домах просто выбрасывают, – призналась она. – Особенно ночами, когда не идет сон… и такая пустота внутри…
Вернита сама не понимала, почему вдруг начала откровенничать с совершенно чужим человеком.
«Скромные белошвейки так себя не ведут», – с испугом подумала девушка. Так, чего доброго, она себя выдаст!
Вернита замолчала. «Я так давно не видела людей своего круга, – грустно подумала она, – что совсем забыла о хороших манерах. Простая белошвейка ни за что не станет разговаривать с другом ее императорского высочества как с равным!»
Но джентльмен как будто не заметил ее дерзости.
– На разных людей голод действует по-разному, – заметил он. – Одни просто чахнут, слабеют и впадают в прострацию. У других начинаются галлюцинации, у третьих – странные сны.
– Так унизительно все время думать о еде! – заметила Вернита. – Ведь святые тоже изнуряли себя постом, однако могли при этом молиться и думать о Боге.
Джентльмен рассмеялся.
– Вы забыли об искушениях святого Антония, мадемуазель. Я уверен, что все эти демоны, черти и привидения, являвшиеся святым, – плоды прозаической «пустоты внутри».
– Это звучит…