В конце коридора, по обыкновению суетливо, маячил князь. Низкорослый, округлый, он совсем не показался бы Илье отцом высокой худенькой княжны. Только огненно-рыжие волосы указывали на их родство. Но, на юге почти всё население рыжее с зелеными глазами. Белокожие, с бесцветными ресницами и бровями, они никогда не загорали, только покрывались веснушками. Впрочем, Север не отличался разнообразием – кроме мужчин и женщин с белоснежными волосами и неестественно синими глазами там давно уже никого не встретишь. Кое-где на Юге еще можно увидеть смуглого человека с волосами цвета горького шоколада, но за последние лет десять и они в диковину. Впрочем, он не так часто бывал в этих краях, чтобы вести статистику. Князь о чем-то увлеченно спорил с самим собой, активно жестикулируя. Завидев Илью, дружелюбно улыбнулся, жестом пригласив в свой кабинет.
– Скажи мне, князь, – Илья сел в мягкое и, очевидно, весьма удобное для кого угодно, кроме него, кресло напротив широкого письменного стола, за которым, подпрыгивая, пытался устроиться монарх, – разве в твоих краях разрешено многоженство?
– Что ты, Илюшенька, какое многоженство? – Искренне удивился князь. – Страна-то огромная, за каждым не уследишь, сам понимаешь. Силы мои все на внешнюю политику уходят: сам знаешь, какие у нас отношения с Севером. Ты, если, чего видел, слышал – говори. Я меры принимать буду.
– Да болтают тут у вас всякое.
Тролль внимательно следил за князем. Спрашивать в лоб, не является ли тот его тестем, казалось совершенным абсурдом. Разумеется, князь ответит: нет, и на этом порешится. Не то, чтобы он поверил словам ведьмы….
– Болтают, Илюшенька, – согласился князь, – чего только не болтают. Бывает, такого наслушаешься…ой…но, на каждый роток – ты ведь понимаешь.
– Не ко времени мы тебя потревожили. Говорят, замуж ты дочь свою выдаешь.
– Выдаю, Илюша, выдаю. Засиделась она в девках-то. Уж двадцать годочков ещё весной исполнилось.
– А чего же ты так затянул, папаша?
– Да, вот так, Илюшенька, затянул. Все перебирали мы с ней, перебирали. Не хотел её принуждать, понимаешь? Как – то полюбовно хотелось бы.
– И как? Полюбовно у них?
– Ох, полюбовно. Тьфу-тьфу, – он постучал оплывшими костяшкам по столешнице, но звук больше походил на шлепанье, нежели постукивание.
Внутри сделалось неприятно, будто утренняя тошнота заскреблась под ложечкой. Полюбовно, значит.
– А правду говорят, что выдаешь ты её за безродного?
Князь внезапно моргнул, как раздувшаяся красная