Морок накрыл маленького человека. Время превратилось в тягучую болезненную явь, то растягиваясь, то сжимаясь, а боль, сплетясь в тугой узел, взрывалась вдруг язвительным звонким смехом, заставляя дрожать и искривляться то, что могло себя осознавать в этот момент. С белого мутного неба который раз уже падал сухой тонкий лист, так и не коснувшись земли… Сашка понял, что он и есть этот лист.
«Лихорадит ребёнка. Надо жар сбивать», – констатировал очевидное пожилой фельдшер, коснувшись ладонями горячего лица. «Антибиотиков нету. В городе только… Отвар надо сделать – кора ясеня и лист смородины, два к одному. Потом шиповник – отдельно. Ну, и таблетки, какие есть… Пробуйте».
В тот день было мало слов. Мама носилась вокруг с градусниками, тазиками, таблетками, но навряд ли Сашка ощущал из этого хоть что-то… Полчаса сидел на кухне, покручивая в пальцах сигарету, отец, а потом молча вышел.
Кора. Узловатая, глубокая, тёмная. Изрезанная реками трещин и вершинами наростов, увенчанных, будто снежными шапками, островками неубиваемой седой плесени… Растрескавшееся лицо земли, покинутой жизнью. Пустыня, в которую медленно стала превращаться огромная, великая страна… Ещё кочевали по ней все известные формы жизни, ещё текла по иссохшим впадинам влага, но какая-то часть этого пространства уже была обречена… Смяв в сильных ладонях древесную плоть, батя медленно стал крошить кору в сосуд…
По бессознательному, наконец, поплыли голые ветвистые кроны… Серое небо и молчаливые стражи деревьев, стерегущие вечность… Шорох холодного воздуха, скрип колеса… Сашка понял, что он снова родился – это всего лишь коляска, и он катится сейчас в ней, спелёнутый коконом, по осеннему тротуару. И где-то рядом мама и её тёплые руки. И стоит лишь потерпеть вновь, прожить жизнь – и всё снова вернётся к тому, где оборвалось… Ясень, кажется, не стал забирать его и сейчас ветвями своих собратьев лишь помахивал вслед… «Ступай, человек…»
«Тук, тук, тук», – далёкий стук превратился вдруг в мягкое и уверенное биение собственного сердца. Тепло и спокойно. Чьим-то сильным нажатием разомкнулся рот, и влилась терпкая микстура. «Деревья, пап, я сам, пап… Деревья…», – шептали губы в бреду.
Они стояли на пустой поляне вдвоём. Отец и сын. Прошла неделя после того, как Сашка был здесь последний раз, и сегодня, когда немного окрепший ребёнок встал пораньше, надел рабочее и побрёл в огород, батя, поняв, куда тот направляется, решил пойти тоже. Более, чтобы оградить от лишней работы, а не наоборот. На поляне было чисто и светло, ровные горки порубленной растительности были аккуратно рассортированы.
– Хочешь продолжать?
Сашка кивнул. Батя оглядел его с головы до ног, будто оценивая способность к дальнейшему подвигу…
– Ты уже всё сделал. Этот я свалю. Весной выкорчуем и перекопаем.
– Я