Но не стоит также полагать, что личные интересы неизменно берут верх или что прочие мотивации всегда можно свести к личным интересам. Эгоистические соображения могут служить мотивацией для актов нелояльности; но нередко люди сохраняют лояльность даже ценой больших личных издержек. Таким образом, самопожертвование является характерной чертой человеческого поведения. Мать может пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти ребенка; террорист может пожертвовать своей жизнью, чтобы убить другого человека, если считает, что это будет полезно для других. Ни в том, ни в другом случае личные интересы не являются мотивом; привязанности могут оказаться сильнее эгоизма.
Правда, нам могут возразить, что даже самопожертвование можно объяснить ссылкой на личные интересы. Согласно этой идее, люди, жертвующие собой, нередко поступают так ради соблюдения усвоенной ими («интернализованной») нормы. Эта норма самопожертвования в конкретных обстоятельствах отвечает интересам группы; привязанность же индивидуума к группе отвечает его интересам. Так, например, когда солдат жертвует своей жизнью (прикрывая отступление), чтобы его взвод мог отойти в безопасное место, он просто соблюдает норму поведения, которую признали все бойцы взвода, исходя из своих личных интересов. В конце концов, если бы никто из них не пожелал выполнять эту норму, то их шансы на выживание во время войны резко уменьшились бы. Однако здесь мы должны проводить различие между объяснением возникновения конкретных норм и объяснением того, почему эти стандарты соблюдаются. В случаях, подобных описанному, личные интересы могут сыграть решающую роль при возникновении подобных норм[91]. Тем не менее они отнюдь не обязательно выступают в качестве мотивации для тех, кто придерживается этих норм. В конце концов, непосредственным мотивом для самопожертвования солдата могут служить его дружеские чувства к товарищам по взводу[92].
Третий источник мотивации – принципы – в той же мере способен принудить индивидуумов к забвению соображений, диктуемых эгоизмом и тем более симпатией. Люди могут испытывать привязанность к своим представлениям точно так же, как к другим людям. С первого взгляда это может показаться если не чрезмерной натяжкой, то по крайней мере несущественным моментом. В конце концов, как полагал сам Юм, привязанность к «абстрактным, умозрительным