Были они легки и беззащитны на первый взгляд, и вроде бы никого не трогали. Но с того момент все окончательно и изменилось в этом мире.
Черти позабыли своих подружек и стали увиваться вокруг этих крылатых созданий. Они сначала дичились и убегали от них, а потом ничего, освоились.
Водяной Кеша долго говорил с Лешим о том, что это добром не кончится, и это было тем более удивительно, что слыл он добряком. Но то ли русалки так его теперь озадачили, то ли что-то от прях он подслушал, а может с самой Ягой беседовал, это и настрой такой ему придало.
– И что же прикажешь мне делать? – спросил он, – прогнать их подальше.
– Спроси у Стрибога, где он их взял, пусть и волочет обратно, – не унимался тот.
– И что ты на пустом месте завелся, пусть поживут, а со Стрибогом сам поговори. Только ты поймай его сначала, чтобы сказать что-то смог.
Он не хотел с тем разговаривать, но и отставать не собирался, не лежалось и не сиделось ему, надо было хоть что-то сделать.
Оба они знали, что Стрибог был особенным божеством – первым и самым главным. Это потом Велес с Перуном делили, да никак разделить мир не могли, а сначала появился Стрибог, и сдвинул все с мертвой точки, и завертелось, закрутилось все теперь. Появилось движение, а вместе с ним и жизнь в этом мире.
Правда, он не гонялся за славой и почетом, и вообще был неуловим, а младшие братья его и не ловили. Они и без него никак разобраться не могли. Он не встревал, потому что не хотел себя властью обременять, за нее борются те, кто ее не имеет, а если она есть, то ее и не замечаешь. Мог и поделиться с кем-то, да не с кем было делиться. Сварог говорил, что своего на чужие плечи перекладывать нельзя. Он и не перекладывал.
Вот и Стрибог не замечал ничего скверного в этих схватках. Со стороны за ними наблюдал и сразу же заявил, что ни к Нию, ни к Перуну, ни к Велесу примыкать он не станет, чтобы не произошло, а навсегда сам и по себе останется, они его не привлекали. Но негласным было другое правило, если он чего-то хотел и делал, то вся та троица помалкивала, и уже не возражала.
И только к одному удалось привлечь Стрибога Нию, стал тот души умершие судить, потому в назначенный час там, во тьме и появлялся неизменно, но это все, чего они от него добиться могли.
Почему он согласился судить души умерших, это так и осталось загадкой для всех остальных.
Но в остальное время, когда он не был в Пекле, то делал только то, что ему вздумается, ни о чем думать не собирался, и ни кого не собирался слушать.
И все чаще казалось Стрибогу, что слишком уныло и безоблачна жизнь в заповедном лесу. А когда увидел он этих славных и таких беспомощных духов, то и решил разом все.
И хотя сама Мокошью говорила ему о том, что беда от них будет, и видимость обманчива, а она знала, о чем говорит, то он, скорее из вредности и отвечал ей:
– Это лучше, чем то, что происходит теперь у них там. Пусть они с нами будут, помогать надо обездоленным.
Ничего ему богиня судьбы не ответила, тем более, что этого даже она изменить не могла, ведь