Он и забыл почти, зачем уже шел. Но потом все-таки вспомнил
– Ты мне лучше скажи, – возник кот, – а что это Велес то у нас тут делает.
– А что ему делать, Живу встречает, да следит, чтобы те из Пекла не пожаловали, а эти с небес не спустились. Раз он посередине оказался, то и тех и других усмирять должен. Порядок на его плечах теперь лежит.
Так Водяной по доброте душевной, или из-за коварства какого, хотя на то не было похоже, и доказал коту и черту, что скоро начнутся события очень даже громкие и шумные и никуда от них не деться больше.
Такие вот времена наступили дикие и горькие, а что сделаешь, свет меркнуть стал, тьма наступала опять, как в начале творения. Но пока на озере светила луна такая прекрасная, до богов высоко или глубоко. Можно было пожить какое-то время спокойно.
Скоро осень, а потом и весна, праздник Купалы. Но пока можно было вспомнить о том, что уже было.
А началось все, тогда еще. Эта троица теперь и говорила о том зле, которое только умножилось прошлой весной.
О том, как безвинно страдала Яга, мы уже знаем. Но если бы только она, та, которая стремилась к Ладу, она пока и устраивала такое, что вольно или невольно чаша должна была переполниться, и все то зло, которое было в душах, вырвется наружу, и понесется над миром, схлестнувшись где-то между небом и землей, и тогда его точно не удержать.
Глава 8 Купала Когда холода отступили.
Когда холода отступили,
и выдохся старый Кащей,
То сон вдруг приснился Яриле,
и он так проснуться хотел.
И в вечном лесу оказаться,
где вышел Купала на свет,
Чтоб снова в плену возрождаться,
для счастья грядущих побед
И пусть Старикашка ярится,
и пусть усмехнутся Морена
Но дерзко Купала резвится,
и странно милы перемены
Природа, ты снова живая,
омытая первым дождем,
И тихо русалки вздыхают
о боге прекрасном своем.
И бабочки снова порхают,
И ветры гоняет Стрибог,
И радостно Лада вздыхает,
а кот и промок и продрог.
Но щурится странный котяра,
и сказки припомнит и сны.
И нежится снова Купала,
а лес, он дожил до весны
– Но это печальная повесть, —
Баюн говорит и молчит.
О том, как влюбились те двое,
и как растворились в ночи.
И все-таки люди и духи,
должны это снова узнать.
И странные дикие слуги
все души хотели терзать.
– Это печальная повесть, – снова повторил Баюн. Тогда еще Дунай за мной не пожаловал, и я не знаю, что было в самом начале, потому могу и соврать, только ясно одно. Дурная примета, когда рождаются близнецы, не только глупые люди, но и боги от этой глупости страдают,