Теперь я так остро не хочу потерять тебя, мне даже страшно от одной мысли, что нечто может пойти не так, и мы утратим друг друга. Прошу, дай мне веру в то, что ты – моя, навсегда. Крепко обнимаю тебя, милая. Впереди ещё целая вечность.
Однажды нам задали школьное сочинение на извечную тему:" Кем я хочу стать, когда вырасту?». Мне было десять лет, и я уверенной рукой, пускай и детским почерком, написала: «Я хочу быть свободным человеком». Меня поругали за это творение, даже вызвали родителей в школу, заподозрив в плохом обращении, но я, с уверенностью зрелого человека, отстаивала свою точку зрения.
– Я хочу быть свободным человеком, потому что свободный человек вправе делать то, что он хочет и жить так, как ему заблагорассудится.
Безусловно, мои речи были куда примитивней, но это был первый раз моего самосознания.
В 17 лет, переехав в Киев, я как и все жертвы юношеского максимализма свято верила в великое будущее своё, что нужно лишь немного подождать, получить все необходимые базисы для этого: образование, опыт работы, полезные знакомства, да и вообще жизненный опыт в целом. Я не брезговала никакой работой: будь то оператор колл-центра, гордо звучащее, но ни черта не значущее «мерчендайзер» или же курьер. Честно копя деньги и дополнительные строчки в вордовском файле моего резюме в графе «опыт работы», мне казалось, что это придает моей персоне «статусности» и делает в глазах потенциальных работодателей человеком, какой может выполнять любые поставленные задачи. Время шло, а золотые горы оставались недостижимыми вершинами, до которых, благодаря обману зрения, рукой подать, да вот только путь не уменьшился ни на йоту. Я сорвала куш случайно, спустя шесть лет кропотливой работы, уймы неудачных собеседований, «Вы нам не подходите», «мы Вам перезвоним», но телефон предательски молчал, толкая меня на то, что ноги сами несли после рабочей смены на ненавистной работе в супермаркет за алкоголем. Я ненавидела в этот момент свою общагу, свою жизнь, свою ненужность. К счастью, мои соседки по комнате, избрав более действенную политику «Выйти замуж за киевлянина», были на бесконечных свиданиях, какие вскоре даже перерастали в отношения; я видела их всё реже, покуда не перестала видеть вовсе. У меня тоже был Мой Киевлянин. В дни, когда я была разбита вдребезги, сидя на подоконнике в комнате и допивая бутылку шампанского, триумфируя над своей загубленной жизнью, пожирая глазами с высоты город, какой почему-то упорно втаптывал меня в грязь, он внезапно появлялся у моей комнаты, давая о себе знать едва слышным стуком, каким-то даже не уверенным. Он не осуждал меня. Он вообще ничего не говорил. Просто отпивал из моей