Ну, убил я его.
Прикопал.
И пошел себе. Старался насвистывать даже, и вроде бы получалось. Пока шагал, размышлял: не маленькая ли вышла жертва? Уже начал я подумывать, как бы и папеньку – того. Для надежности.
Только дедуля уже стоял от плетня. Каин! – спрашивает. – Где брат твой, Авель?
Я строю индифферентное лицо и отвечаю: дескать, кто его знает. Разве я ему сторож?
Выяснилось, что у дедули были насчет брательника особые планы. Хотел он его не то в учение отдать, не то царем назначить. А я всю эту конструкцию по недомыслию поломал. Инициатива наказуема, поскольку не было греха тяжелее, чем нарушить планы дедули. Посулил он мне неурожай, предрек скитание и неприязненное отношение окружающих, да расписал все это в таких ярких красках, что я совершенно скис. Этак, сказал я ему, меня каждый встречный прикончит.
Дедуля был мне все-таки дедулей. Не волнуйся, – сказал. – Не прикончит, а если кто покусится, тому я сделаю в семь раз хуже.
Вот, пожалуй, и все. Достаточно, я надеюсь? Вижу, вы все-таки собираетесь меня бить. Ногами. Хотя я не сделал вам ничего плохого – только поставил у вас на районе шатер.
Что ж, я предупредил.
Пеняйте на себя.
Дедуля!
Обед у начальника
– Я искренне не понимаю, почему моя личность интересует органы.
Рогов старался говорить с достоинством, и это ему в целом удавалось. Получалось даже свысока. Но его подводил палец. Один. Указательный. Он мелко дрожал. Рогов сидел за столом, кисти были сцеплены в замок. И правый указательный палец подрагивал мелким бесом.
Крепыш с незапоминающимся лицом подошел к окну, рассеянно выглянул. Второй бугай неподвижно сидел в кабинетном кресле. Крепыш коротко постучал по стеклу. Ярко светило солнце, морозный узор слепил глаза.
– Три дня еще будет дубак, – проговорил оперативник.
Напарник отрывисто и бессмысленно хохотнул.
Первый повернулся к Рогову.
– Ваша личность никому не интересна. Пока. Мы присмотримся к ней только в случае, если вы не сделаете, как будет сказано.
– Не озорничайте! – весело подхватил второй.
– Хорошо, – сдержанно ответил Рогов.
Казалось, что квадратные очки сплавились с его черепом в единое биомеханическое целое. Он и в обычных случаях не снимал их при разговоре, потому что слушал внимательно. Известно, что снятые при диалоге очки выдают безразличие к собеседнику. Его не видят. Иные, бывает, глубокомысленно покусывают дужку, но это спектакль. Рогов себе такого не позволял, но сейчас буквально слился с очками.
– У вас работал такой Макаров, – бесцветным голосом продолжил первый. – Нужно, чтобы вы пригласили его на обед. По случаю вашего юбилея.
– Поздравляем