Менг и Экер жили в одном из внешних лагерей, когда их неожиданно перевели на Плантацию. Этот участок охрана с мрачным своим юмором называла «Мутацией». Он стал неким складом как для генетических уродов Менгеле, так и для обычных беженцев. Здесь сериями экспериментов, причудливых даже в понятиях Менгеле, доктору удалось скрестить лагерных проституток с немецкими овчарками – «мирадорами» – охраны и вывести крайне злобную породу пацапсов; злокачественная Секция Удовольствий. По некой причине собачья сперма не могла произвести женского потомства. Девочки неизбежно рождались так, что зародышевые члены их раздельно плавали в клейком вихрящемся и мягком пумисе, который изголодавшиеся лагерные узники незамедлительно поедали.
Когда Экер только прибыл в лагерь, там жило уже свыше пятидесяти пацапсов – они бегали стаями по шесть или больше. У всех росла тонкая шерсть, бурая или светло-серая. У большинства сквозь эту шкуру проглядывали лоскуты розовой кожи. Речь их была ограничена двухсложными словами, которые они издавали низким рычаньем. Хотя им было всего по два-три года, они уже достигли силы и зрелости взрослых молодых людей.
Днем пацапсы скакали по лагерю, всеми силами стараясь ходить прямо, но преимущественно передвигались все же на четвереньках. Их широкие плечи, крепкие торсы и длинные руки с острыми когтями на пальцах оказывались слишком тяжелыми, и задние ноги поддерживать их не могли. Попробовав ходить на двух ногах, они неизбежно валились в грязь и принимались зверски выть, после чего набрасывались на человечьих узников. Те обычно бывали слишком слабы от недоедания и не сопротивлялись, а мутанты разрывали их тела, таскали куски по всему лагерю и хрустели их хилыми костями. Экер заметил, что пацапсы обычно выбирали самых слабых заключенных. Когда один попытался кинуться на Менга, близнец просто вырвал из него все кишки двумя грубыми кинжалами и развесил его труп над дверцею их барака. После этого пацапсы их больше не трогали.
По ночам эти мутанты сидели и выли, даже не претендуя на человечность. Все летние ночи они скитались по лагерям, скреблись в деревянные бараки, куда их не пускали, где вяло лежали заключенные, страдающие от малярии, проказы, дизентерии и прочих болезней. Лишь Менг, Экер и зондеркоммандос оставались сравнительно здоровы, и по утрам Менг соскакивал вниз и принимался рыться под бараками. Там он отыскивал кучки рыхлой земли, под которыми пацапсы хоронили свои ночные жертвы. Он разбрасывал кости, банки и все остальное, что там зарыли пацапсы. Время от времени Менг замечал что-нибудь в этой рыхлой земле и останавливался в сумраке: из почвы торчали белая рука или скалящаяся