За юртой, на расстеленной на земле старой кошме сидел Джамиль и задумчиво глядел в темную степь.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – раздался негромкий голос Малика. – Ты решил ехать за корнем жизни.
Джамиль повернулся к другу.
– Да, – подтвердил он.
– Я твой друг. Я поеду с тобой, – решительно проговорил Малик.
Несколько мгновений молча смотрел Джамиль в лицо Малика. Потом встал, достал из подвешенных к поясу кожаных ножен острый кинжал, закатал рукав своего чекменя и твердой рукой провел ножом по запястью. На смуглой коже выступили крупные капли крови и, не удержавшись на руке, закапали на землю. Взяв из рук Джамиля кинжал, Малик сделал надрез на своей руке. Юноши соединили руки и смешали кровь.
– Отныне, Малик, ты брат мой, – торжественно проговорил Джамиль.
Прохладная звездная ночь была полна звуков. Фыркали в отдалении лошади, шуршали в загоне овцы. Спасаясь от волчьих зубов, с дробным топотом промчалось стадо джейранов. Ушел спать Малик.
Взошла луна, и ее холодный свет разлился повсюду, придавая простому пейзажу неизъяснимую прелесть. Длинные тени барханов ложились одна на другую. Небольшие сухие кусты виделись огромными деревьями.
Звук шагов заставил Джамиля поднять голову. Перед ним стояла Гюллер. По-детски капризно она спросила:
– Почему ты не сватаешь меня? Ведь ты любишь меня, я знаю.
– Твой отец, достойный Саламгулы – самый богатый человек в стойбище. Я же простой чабан. У меня нет денег, чтоб заплатить калым.
– Тогда выкради меня, – приказала Гюллер.
Джамиль встал:
– Нет, мне нужно спасти отца. Его жизнь в опасности. Я должен думать об этом.
Тонкий голубоватый луч луны дотянулся до лица девочки и словно проявил сквозь детские черты редкостную красоту степной красавицы. Джамиль замер. В серых прозрачных глазах юноши на мгновение отразились чувства, до того скрываемые под мужским восточным пренебрежением. Палящее пламя этой неожиданно прорвавшейся во взгляде любви, пугающее и сладостное, пробежало по телу Гюллер. Она потянулась навстречу светлым глазам, замирая от ужаса и сгорая от ожидания счастья.
Несколько секунд долг сына боролся с любовью, и Гюллер, несмотря на юный возраст, это чувствовала и понимала, и в ней эти несколько секунд жило ожидание. Что, что решит юноша? Вот он схватит ее на руки, вскочит на коня, и они помчатся – куда, зачем? Где им придется бродить по широкой степи и у каких враждебных племен скрываться, об этом Гюллер додумать не успела.
Резко повернувшись, Джамиль решительно исчез в юрте.
Задохнувшись от охватившего ее разочарования и гнева, Гюллер обратила горящее лицо к ветру степи, который, промчавшись мимо,