– А где же ваш Берел? Почему же его не видно в школе?
На что все члены семьи говорили заранее заготовленный ответ:
– Он живёт у дедушки с бабушкой (или у тёти с дядей, или ещё у кого-то) и учится там.
Говорили, что он в отъезде, или гостит где-то, или учится музыке в специальной школе в другом городе и так далее.
С девочками была другая проблема: они посещали школу, но не могли быть на уроках в субботу. Приходилось доставать липовые медицинские справки о болезнях, о визитах к врачу и тому подобное. Прямо объявить о своих убеждениях, о своих иных, отличных от советских, устремлениях было очень опасно, и многое приходилось прятать от недремлющего государственного ока.
Береле не ходил в советскую школу и никогда не был октябрёнком, пионером или комсомольцем. Он учился в хедере, т. е. в еврейской школе. Но, поскольку еврейское образование, как и еврейский образ жизни, были в СССР запрещены, многие религиозные семьи в тайне от государства, рискуя свободой и часто своей жизнью, продолжали еврейское образование своих детей подпольным, то есть секретным образом.
Подпольный хедер, где учился Берел, размещался на окраине города, в подвале старенького, заброшенного, ничем не приметного дома, где давно никто не жил. Классная комната находилась в полуподвале с окнами, наполовину выходящими из-под земли. Через них было удобно быстро выскочить в минуту грозящей опасности. В комнате было два-три стареньких стола и около десятка стульев. Стены, как и весь дом, были давно ободраны, с них сыпалась штукатурка. И это было хорошо для конспирации, так как комната не должна была выглядеть хоть чуть-чуть ухоженной и обжитой.
Пока шли занятия, один из учеников хедера всегда находился недалеко от входа и с невинным видом обыкновенного мальчишки, занятого какой-то ребячьей игрой, наблюдал за всем происходящим на улице. Чуть только было замечено нечто подозрительное, мальчик, стоящий на страже, мчался во весь дух в подвал хедера и поднимал тревогу. Раввин, учитель, любой находящийся там взрослый, всегда немедленно вскакивал на подставленный к окну стол и скрывался первым. Это было обязательное правило. За создание и укрытие места, где проводились запрещённые занятия, тем более за организацию и участие в учебном процессе взрослому почти всегда был положен смертный приговор, как за антисоветскую, антигосударственную деятельность. Так что обучение родному еврейскому образу жизни в СССР, как и изучение иудаизма и иврита, было опасным героическим поступком, достойным самого глубокого уважения.
У каждого из детей на всякий случай были свои предписанные обязанности. Заранее было продумано, кто подвинет стол к окну для побега раввина, куда убрать какую книгу, кто, кому и чем должен помочь, кто через какое окно должен бежать. Все книги обычно прятались под каменные плиты пола.
Каждый ученик подпольного хедера должен был быть сообразительным, быстрым и смелым, невзирая на возраст. И дело было не только в нём самом, но и в ответственности