– Я сейчас пришлю сани, пусть ваши люди выгрузят из дома за церковью весь архив и помогут разгрузить его в кладовую клуба. Дом маленький, там наш поп жил, пока в Эстонию не сбежал. Он холостой был, поэтому не строился. Дом много лет не отапливался, придется несколько дней его протапливать, потом можно будет жить.
Я взглянул на Евгению и получил утверждающий кивок, после этого сказал, что все сделают. Старшина, который сидел недалеко и прислушивался к разговору, тут же взял Настасью Андреевну в оборот, и через некоторое время мы услышали шум разгрузки на входе в клуб. Когда еда и питье кончились, гости начали расползаться по домам, мы вышли из «клуба» и двинулись в сторону центра села. Зашли в поповский домик. Там было дымно, сильно пахло плесенью и бумажками. Внутри сидел Павлик Андреев и шурудил кочергой в печке.
– Дымит пока, товарищ капитан. Плохо разгорается, хотя трубу я дважды чистил. Так что сегодня никак!
Чуть привстав на цыпочки, к моему уху потянулась Женя:
– Максимушка, а нас могут отпустить в Ленинград сегодня? «Кукушки» бегают каждый час из Вишеры.
– Тебя отпустить нет вопроса: хоть сейчас заполню увольнительную и пропуск. Что касается меня, то надо звонить Евстигнееву.
– Позвони!
Мы зашли в расположение, и я связался с Петром Петровичем. Он хохотнул над причиной:
– Что? Охомутали? Поздравляю! Да, сутки даю! Завтра в это же время на связь!
Ротная машина отвезла нас в Малую Вишеру, оттуда ходила «кукушка» в Питер. Вначале ехали, прижатые к друг другу в тамбуре. В вагоне было тесно и очень много народа. Было не поговорить. На меня смотрели глаза влюбленной