– Стой, кто идет! Пароль!
Вышли!
– Максим! Здравствуй! Потери большие?
– Привет, Саша! Огромные! Тридцать один человек.
– Двадцать три, Максим. Пятеро в первой бригаде у Литвинова, девчонки во второй. Возможности отдохнуть нет. У меня обоз уходит на ту сторону. Уходите вместе с ним. Командование передало благодарность: двадцать две тысячи тонн бензина, шестьдесят шесть «юнкерсов» сожжено на аэродроме. Будешь в наших краях, заглядывай, Максим! Всегда будем рады!
Про себя подумал: «Будете у нас на Колыме…»
– В общем, так, капитан! Приказано оставить четырех радисток и четыре станции у меня, остальным выходить вместе с обозом. Заодно избавишь меня от его охраны. Начальник обоза Игнатьев, он постоянно ходит туда-сюда. Слушай его. У него десять ходок. Давай, успехов! И на посошок и легкий ход ноги. Вздрогнули, разведка!
Как единственная девушка в роте все восемь суток Женечка Артемьева ехала в розвальнях вместе со мной и Игнатьевым. Спала со мной под одним полушубком. Смешно морщила носик, когда ее будили. Разговаривала со мной во сне. Самое смешное случилось после выхода. Уже в Родочах она пришла доложить об обмороженных. Я принял доклад, а потом приобнял ее, спросив, почему она такая серьезная. Она скинула мою руку и совершенно серьезным голосом заявила:
– Товарищ капитан! Так себя ведут с совершенно близким человеком. Я повода для такой фамильярности не давала! Хотите, чтобы я стала вашей женой? Я – согласна. А в ППЖ я не гожусь! Этого не будет! – и подобрала нижнюю губу.
Я смотрел на нее и понимал, что от моего ответа сейчас зависит все.
– А сельсовет открыт?
Женя покраснела до ушей. Ответа у нее не было.
– Вы – согласны?
– Ищи председателя.
– Хорошо,