Конфорки,
Где в кастрюле крылья ждут,
От банки с вечным
Краснодарским лечо —
Нет, не спасет.
За пылью дней, где жрут,
За запахом любимого навоза
Кто в колокол звонит?
А это ты
Лисенком с воза
Пытаешься сбежать
От пустоты
Колодцу европейскому навстречу,
Сжать кулаки,
Открыть глаза, не спать —
Но с места не сойдешь,
Ты, брат, уже
В родной земле по пояс,
Огонь и липкий дождь,
Пустыня, полюс —
Везде фактура черная ее,
И ты в грязи копаешься, как еж,
Считая, что афинский любишь полис.
Ложись, приятель,
Рядом полежим,
Посмотрим телевизор,
Потолкуем
Об утренних начальственных звонках,
Работе, на которой только хуем,
Режиме, от которого бежим,
Искусстве делать на сто двадцать жим,
О девочке прыгучей на коньках
И снайпере,
Глядящем в тепловизор
На ящериц невидимых в песках,
Где полумесяц режут на висках.
Плевать мне,
Что там было у Латура,
Земля не якорь,
Не янтарь, не дом,
Земля – язык наш,
Мы в ней арт, скульптура:
Покрытый глиной, как вселенским льдом,
Застывший слой Матиссовых танцоров,
Которых здесь, в лесу, в полях, меж споров
Застал червь сна – и засолил в Содом.
Мы неподвижной
Чушкой вниз бредем,
И сеть грибницы насыщает поры.
Мы спим,
А над червем растет культура,
Посаженная против нас,
Вне нас,
Гнилая рожь,
Куски посконной брюквы,
Нож новостей
И форменные брюки,
Хамло в очках, ограды из костей,
Мы думаем,
Что умные, как суки,
А это череда лихих гостей
Питается застывшими телами,
Из нашей боли
Выгоняет квас,
Из лимфы —
Патриотов с пробелами
На месте нужных мозговых страстей.
Плюнь в агронома, друг,
Пока еще
Ты не вполне внутри
Утробной почвы,
Вынь голову из рук,
Дойди до почты,
Скажи всем,
Что из олова земли
Торчат колени, локти,
Пазл ушей,
Изогнутые луковицы шей,
Разбросанные,
Как застывший ужас,
По русской Гернике,
Стоят в ручьях и лужах.
Над нами
Одуванчики цветут,
Посконная бригада их срезает
И делает венки —
Тебе и мне,
Кладет их неприметно на пеньки,
Там на лугу, где все забылись снами,
Тут у костра, где жарим шашлыки,
И только пух живет
Ей