Охранник все еще торчал за стойкой. На мониторе за его спиной поблескивало бирюзовое пятно – их «Тесла» на стоянке перед входом. Весь двор в радиусе пяти метров был как на ладони. Стайка воробьев порхала с места на место в поисках крошек. Вот бы случилось чудо, и Тимур как раз переходил через дорогу с пачкой сигарет и бутылкой пива, возвращаясь из ближайшего ларька. Но, кроме воробьев, больше не было ни души. Тамаре вдруг захотелось набрать Борю, но она знала, что на этот раз Виктор справится сам. Вернее, они с Виктором справятся. Вдвоем.
Исинская глина потемнела под струей кипятка. Воха невольно вздохнул, ну, пускай уже шу пуэр[1]. Только бы чашки были побольше. Маленькие фарфоровые пиалы в его грубых пожелтевших на кончиках пальцах смотрелись до того нелепо, что все чаще он ловил себя на мысли – взять и раскрошить их одну за другой, глядишь, и Борька перестанет маяться всей этой новомодной хренью. Но на этот раз Боб налил ему нечто ярко-зеленое, взбивая это нечто в обычной чашке бамбуковым венчиком, похожим на помазок из бритвенного прибора, которым сам Воха никогда не пользовался, но помнил, как это делал во времена его детства батя, пока не отпустил бороду. Японский чай матча на вкус слегка горчил, а зеленая пена сверху напоминала санаторские кислородные пенки. Воха с трудом сделал первый глоток. Ничего так. Молотое сено. Главное, горячее.
Боб сидел на корточках перед буржуйкой. Перед тем как забросить очередное поленце, вытащил из пачки журналов и газет первый попавшийся глянец. На развороте улыбался Новак. Заголовок гласил: «Любимец Фортуны». Боб вспомнил эту статью, посвященную шумихе вокруг банка «Гарант», и вспомнил Добрынина, который организовал этот материал в помощь партнеру, когда Новак всеми путями пытался отбелиться. Один из этих путей и привел его сюда, в мастерскую к Борису Шульге. Пока Добрынин готовил очередное убийство. «Такие вот у тебя партнеры, Виктор Новак!» Хотя, чести ради, Боб тут же признал, что и сам не раз жал руку этой сволочи, даже красил ему именной номер «Добрыня» в качестве бонуса к ремонту «Кавасаки». Собственно, тогда и началась для него настоящая жизнь – он напал на след Портного. Так что Новак, в каком-то смысле, вытащил его из затяжного депрессивного бездействия.
Воха встал с диванчика и подошел к Бобу. Он, молча, выхватил из его рук журнал: «Вот, можешь и Витька5 пришпилить для наглядности!» – и лениво перелистал журнал, разглядывая фотки, на которых Виктор Новак позировал еще один, без Тамары. Даже если Калганов его и задел, Боб не подал виду, но перевел взгляд на стену, где висела доска с пришпиленными портретами жертв. За эти месяцы она обросла новыми. Боб потрепал потянувшегося Бо-бо, который облюбовал себе место возле горки поленьев. Пес лениво грыз край одного из них, заодно грея свою мохнатую морду. Воха наклонился к собаке:
– Что, Бобик?! Совсем про меня позабыл? А ведь по документам я твой хозяин! На5 вот тебе, кстати, вкусняшку принес.
Воха вытащил из кармана прессованную из жил кость,