– Фина! Мы как раз говорили о тебе!
Это привилегия принцессы – никогда не испытывать социальной неловкости. Она улыбнулась, совершенно не испытывая стыда. Солнечный свет, льющийся через окно позади нее, создавал ореол вокруг золотых волос. Я присела в реверансе и подошла к клавесину.
Принцесса Глиссельда поднялась со своего места у окна и поплыла за мной. Ей было пятнадцать, на год младше меня, и из-за этого учить ее было странно. Для своего возраста она была миниатюрной, из-за этого я ощущала себя неуклюжим великаном. Ей нравилась украшенная жемчугом парча. Принцесса обладала такой уверенностью, о которой я и мечтать не могла.
– Фина, – прочирикала она, – познакомься с леди Милифреной. Она, как и ты, отягощена без надобности длинным именем, поэтому я зову ее Милли.
Я кивнула, здороваясь с Милли, но прикусила язык, чтобы не ответить, как глупо звучит этот комментарий от человека по имени Глиссельда.
– Я сделала выбор, – объявила принцесса. – Я буду выступать на концерте в честь годовщины Мирного Договора, исполняя гальярду и павану[10]. И музыку не Виридиуса, а Терциуса.
Я остановилась, держа книгу в руке и взвешивая свои следующие слова.
– Арпеджио[11] Терциуса были для вас очень сложной задачей, если вы помните…
– Ты намекаешь, что моих навыков недостаточно? – Глиссельда угрожающе подняла подбородок.
– Нет. Я просто напоминаю вам, что вы назвали Терциуса «паршивой зловредной жабой» и кинули ноты через всю комнату. – Тут обе девушки рассмеялись. Я добавила так аккуратно, словно ступая по шаткому мосту: – Если будете репетировать и принимать во внимание мои советы о движении пальцев, вы сможете хорошо поработать над ним. «Достаточно хорошо, чтобы не опозориться», – могла бы добавить я, но это показалось мне неразумным.
– Я хочу показать Виридиусу, что играть Терциуса плохо лучше, чем играть его ничтожные мелодии, – сказал она, качая пальцем. – Могу я достичь такого уровня мелочной мстительности?
– Без сомнений, – сказала я, а затем подумала, стоило ли отвечать так быстро. Обе девушки снова смеялись, и я решила, что опасность миновала.
Глиссельда уселась на скамейку, потянула свои элегантные пальцы и занялась Терциусом. Однажды Виридиус объявил ее «такой же музыкальной, как вареная капуста» – громко и перед всем двором, – но я считала, что она прикладывает много усилий и ведет себя заинтересованно, когда с ней обращаются уважительно. Мы бились над этими арпеджио больше часа. У Глиссельды маленькие руки – репетировать будет нелегко – но она не жаловалась и не сдавалась.
Урчание моего желудка прервало урок. Даже мое тело может быть грубым!
– Мы должны позволить твоей бедной учительнице пойти на обед, – сказала Милли.
– Это был твой живот? – оживленно спросила принцесса. – Я могла бы поклясться, что в комнате был дракон! Защити нас, святой Огдо, а то она обглодает наши косточки!
Я пробежала языком по зубам, пытаясь успокоиться.
– Знаю,