Когда наступала пора зрелости, юноша начинал искать женщин. Но где их найти? Его сверстницы давно уже захвачены старшими и, значит, более сильными мужчинами, а Древний Закон Анки запрещал брать или воровать чужих жён, даже если они были согласны поменять мужа.
Вот этот-то запрет со временем начал размываться.
Всё чаще молодые люди тем или иным способом выманивали молодых женщин из-под опеки их стареющих хозяев и потерявших или теряющих доблесть Великого Анки…
Племена между собой не воевали, зато на пространствах Великого Пелилакканка разыгрывались многочисленные поединки между претендентами на женщину, либо между теми, кто их уже имел, и теми, кому Древний Закон Анки в части «чужую женщину не трогай!» не нравился и был в тягость.
События шли своим чередом, сменялись поколения…
Имеющие женщин стали объединяться для защиты своих прав собственности на жён, что, естественно, привело к единению возрастающей массы холостяков. Шайки последних рыскали повсюду в поисках удобного случая, если не обзавестись гаремом, то хотя бы отведать части блаженств, вкушаемых когда-то без меры Великим Анки и предками родов и племён.
Чтобы защитить своих женщин от посягательства со стороны, их владетели построили укреплённые городки – ромты. Каждый рождённый мальчик, достигший десяти лет, изгонялся из дома и из ромта с тем, дабы не стать конкурентом старшим, обладателям женщин.
Однако со временем хозяева старели и не могли уже удержать ни власти, ни напора молодых, ни самих женщин. Холостяки врывались не без помощи последних в городки, и начиналась делёжка добычи – женщин.
Прежних их повелителей убивали, если они выступали против, либо изгоняли, после чего нападавшие превращались в обороняющихся.
Так было до тех пор, пока в роду прямых потомков Анки – ылимов – не появился Уленойк – повелитель всего Великого Пелилакканка…
– И долго нам ещё предстоит идти? – щурясь на весёлую пляску огня костра, поинтересовался Иван.
Он уже стал жалеть, что ввязался в это путешествие вне дороги времени.
– Завтра, и ещё два раза завтра, и потом уже придём, – беззаботно отозвался Пирик, для которого такие переходы были, наверное, привычным делом.
Но как сын Уленойка всё-таки попал под стену какого-то заброшенного строения так далеко от своего дома, то есть, от своего ромта, где на него напали и избили не менее десятка здоровых мужчин, Иван так и не дознался. Всё что-то сбивало и уводило их в сторону от этого разговора. Нельзя же считать, думалось ходоку, такую отговорку, что тот будто бы пошёл искать новых женщин. Ведь сам утверждает, что их у него уже много.
Услышав безрадостный для него ответ, Иван вздохнул.
– Это очень далеко.
– Далеко, – подтвердил Пирик. – Отец мой, Уленойк, не знает, где я, а то бы помог.
– Каким образом?
– О! – приподнял перед собой руки Пирик и завёл глаза под лоб – вылитый какой-то святой, виденный Иваном на картине. –