Но Нина, казалось, этого не замечает.
– Это просто фантастика, ха-ха!! Такая разница толкований! – Девушка отщипнула кусочек хлеба, закинула себе в рот и, глядя на Токаря, с переигранным театральным восхищением несколько раз похлопала в ладоши. – То есть ты изобьёшь человека только за то, что он обратится к тебе на нормальном русском языке? Я уж не говорю о том, что за такую «провинность» в принципе людей бить нельзя. Откуда несчастному вообще было знать, что обращаться к тебе можно только на каком-то вымышленном, несуществующем языке?
– Кто надо, тот знает, – Токарь закипал.
– И потом, чем тебе вообще не угодило слово «обижаться»? На кой чёрт нужно было брать самый подходящий из глаголов, характеризующих это чувство, и заменять его на совершенно неправильное по смыслу слово? Ну хорошо, допустим, лично тебе наплевать на языковые нормы. Но за что же бить того, кто говорит правильно? Тебе-то какая разница?
Нина слишком поздно поняла, что перешла за черту дозволенного. Токарь вскочил с места, отшвырнул стул ногой и заорал на всё кафе:
– Какая разница?! Один ебёт, другой дразнится!!!
От неожиданности Нина вздрогнула. Улыбка медленно сползла с её губ. Мужчины за дальним столиком покосились на Токаря, а официант предпочёл не делать даже этого. С фанатичным усердием он дышал в стаканы, протирал их и ставил на место.
Красный, как рак, Токарь стоял неподвижно, буравя Нину своим жутким, свирепым взглядом. И всем, кто присутствовал при этой сцене, было совершенно понятно, что сейчас он борется с желанием разбить красивое личико своей спутницы.
В повисшей тишине отчётливо слышалось тяжёлое дыхание Токаря. Он вбирал воздух полной грудью и с шумом выдыхал через ноздри. Так дышит разъяренный бык, растравленный матадором. И когда, казалось, Токарь уже собрался замахнуться, чтобы ударить девушку по лицу, Нина, хлопая ресницами, неожиданно пролепетала:
– Прости. Я, наверное, сказала какую-нибудь глупость.
То, с какой интонацией она это произнесла и, главное, с какой готовностью попросила прощения, даже не понимая, за что она его просит, мгновенно охладило Токаря.
Сама того не зная, а быть может и намеренно, Нина сыграла на древнейшем чувстве, свойственном таким людям, как Токарь. Сладком чувстве господства над женщиной, ибо нет для него в мире ничего более дурманящего, чем женщина, смиренно повинующаяся мужчине.
Разумеется, ничего подобного Токарь не подумал. Всю мыслительную работу проделали за него генетические духи предков.
Мощный выброс эндорфинов.
У Токаря закружилась голова. Ему захотелось обнять эту девочку.
На глаза Нины навернулись слёзы. Она виновато улыбнулась и робким кивком головы «попросила» Токаря вернуться на своё место.
Он сел. Подбирая какие-нибудь слова, несколько раз причмокнул губами, но так ничего и не сказал.
Завтрак они закончили в молчании.
Первым