Наутро после первой брачной ночи у вас возникнет проблема с завтраком. У вас будет два яйца на двоих, Жанно – не больше. Два яйца и два здоровых молодых тела, приятно изнурённых после многочасовой битвы. И вот тут-то вы поймёте, что значит оказаться рядом с голодным чудовищем. Кто из мужчин, из самых бесстрашных, согласился бы на такое? Но вы – особенный. В который раз я убеждаюсь в этом. Н-да. Разве что, на ваше счастье, опять разразится война. Я вот в отличие от вас, ну, вот ни на капельку этим мятежникам не доверяю.
Несмотря на переговоры и первые свободные выборы. Возьмут да и взорвут снова те же три крепости, которые по собственной инициативе и под вашим руководством уже успели отстроить.
Ох, Жанно, Жанно. Вы оставите её дома на раскладушке, мрачную, голодную и ничуточки не прирученную. О, она откажется даже поцеловать тебя на прощанье, солдат, перевернётся на живот и лягнёт тебя… а потом выбежит на площадь полуодетая и расстегнёт твой мундир и будет громко проклинать тебя между поцелуями, глубоко запуская когти в казённое бельецо.
– И с этого рокового прощания, когда твоё сердце трижды и четырежды перевернётся в груди – вся твоя жизнь превратится в мучительный бред: ты всё время будешь думать о красивых платьях, которые ты не можешь ей купить. Тебе будут сниться томатный сок и весёлая беспечальная жизнь, которой достойна её красота. Ради того, чтобы назвать её своей женой в коротеньком телефонном разговоре, ты не будешь видеть её месяцами… годами… если, конечно, она смирится с такой жизнью. А она не смирится.
Знаешь, почему, Жанно? У неё внутри нет любви – ни к тебе, ни к кому вообще. Всё это плохо кончится. Нет, я не позволю вам сделать такую ошибку, Роберваль. Ваша жизнь принадлежит Родине. Её мне тоже жалко, – в смысле, Александру. Нужно бы по-отечески позаботиться, чтобы ей не пришлось все платья надевать на голое тело.
Джироламо культурно подавил зевок.
– Лень немножко, к стыду своему, вынужден признаться. Увы, я питаю к ней склонность. К лени. Это у меня тоже от дедушки. Временами он становился удивительно ленив. Именно тогда он посадил рощу вокруг фабрики и зачал всех своих детей. Тем не менее, позаботиться надо, не то Совесть заест. И не спрашивайте, от кого она у меня. Сам не знаю.
– Короче, Жанно, вместо того, чтобы размышлять о несбыточном счастье, посушите лучше голову, как нам поинтеллигентнее пристроить вашу любимую женщину. Ей нужна партия, достойная её. Вот вам повод блеснуть своим благородством. Почему вы молчите, Жанно? Главнокомандующий, я требую, чтобы вы мне ответили. О, семь сладчайших грехов! … надо выручать крошку, а вы,