Недолго шло Вече древлян. Собрались они как обычно на площади перед княжеским домом. Не звучали на этот раз оживлённые разговоры и громкие споры. Грустно смотрели горожане на своего князя, стоявшего перед ними с непокрытой головой.
– Благодарю братия и сестры за справную битву, што мы вели. Не смог ворог склонить нас к общей сдаче и поклонению. Но токо припасы наши уже на исходе. Рано или поздно они град наш захватят и тогда многих казнят. Сии жертвы считаю излишними, – выступал Мал.
– Ну и пущай, зато усе погибнем с честию! – ответил ему Доброслав, отец Путяты
– А малы дети тута причём? – спросил у него Мал. Он обратился уже ко всем на площади.
– Коли люди остаются живыми, то завсегда многое можно назад воротить. А коли людей положим, кто возродит нашу землю? Седни они сильнее нас. Тем паче што усе останется по-прежнему. Акромя… – он запнулся и махнул рукою. – Вы меня князем поставили, потому слушать обязаны. Посему велю выдать меня княгине, и кто пожелает принять наказание за казнь Игоря пусть идеть завтрева со мною за ради будущего остальных.
Поутру из ворот вышли трое древлян и князь Мал со своим семейством. Ворота за ними закрылись. Они остановились на внезапно поднявшемся ветру: могучий Мал, стройная Добрава, хмуро смотревший вдаль Добрыня, который держал за руку трёхлетнюю сестрёнку. Чуть в стороне – Нежка, Жизномир и Белик.
В гулкой утренней тишине со сторону рощи, где стоял шатёр Ольги раздалось одинокое: «ку-ку». Белик прислушался и усмехнулся.
– Кажись усё, братья.
Показались конные варяги. Нежку, Жизномира и Белика отвели чинить дознание на место казни Игоря. Мала и его семью провели к приготовленному для них шатру. На следующий день Ольга спровадила Мала с Добравой в Любеч, где для них был выкуплен дом. Добрыня и Малуша должны были поехать вместе с ней в Киев.
Слово своё княгиня сдержала, осада города в этот же день была снята. Древлянских послов она освободила.