Арцыбашев снял плащ и пиджак, хозяином прошел в гостиную:
– Хорошее место он тебе нашел. И мебель обставил хорошую.
– Рада, что вам нравится,– девушка, гремя посудой, возилась на кухне.– Хотите чаю?
– Можно.
Арцыбашев сел в кресло. Напротив стоял большой, явно раздвижной диван. Возле него – изящный металлический столик. На стене книжные полки с юридической литературой – похоже, банкир бывал здесь довольно часто. У самого входа висел плакат Мариинского театра с постановкой Лебединого озера. Среди фамилий актрис числится и ее.
– Как нога, не беспокоит?– спросил Арцыбашев.
– Все просто чудесно,– девушка вошла с подносом, на котором стояли чашки и сахарница. Поднос отправился на столик.– Репетиция прошла замечательно,– девушка, сохраняя на лице вежливо-кокетливую улыбку, села с края дивана. Он указал на плакат:
– Премьеру больше не перенесут?
– Пусть только попробуют. Отыграем здесь, и в Москву. Мой мне обещал.
– Любишь его?
– А что такое?– Виктория хитро улыбнулась.– Хотите отбить?
– Хитрая ты вертихвостка, и молодая,– улыбнувшись, ответил Арцыбашев.
Девушка обиженно надувает губки:
– Александр Николаевич, я вас не оскорбляла…
– Да ладно, я пошутил.
– Ох, и шуточки у вас…
– И все-таки? Любишь или нет?
– Ну,– она томно потягивается, демонстрируя свою исключительную гибкость.– С нелюбимым в одну постель не ляжешь.
– Со мной же легла,– напомнил Арцыбашев.
– Причем здесь вы?– удивленно спросила девушка.– Вы мне тоже очень нравитесь.
– А если мужа заведешь, детей? Что тогда?
Виктория задумалась.
– Странные вы разговоры разговариваете, Александр Николаевич. Мне рано думать о муже.
«Верно,– мысленно согласился Арцыбашев.– Такая прилипала будет только к чужим приставать. Своего никогда не заведет».
Он не любил Викторию, какие бы слухи вокруг них не ходили. Она была милой, но флиртуя, начинала просто по-детски дурачиться. Глупенькая и легкомысленная – словно птичка, она была готова броситься на грудь к любому, кто посулит золотую клетку и шелковую постель.
Как бы невзначай, девушка спустила край халата, обнажая розовое плечико. Арцыбашеву вспомнилось, как он целовал его – такое милое, нежно-бархатистое, как и все остальное ее тело. Виктория, как хорошая балерина или гимнастка, обладала удивительно хрупким и красивым телосложением. На вид ей было не больше шестнадцати, а реальный возраст – двадцать три, был указан только в ее паспорте и медицинской карточке.
– Александр Николаевич,– томно прошептала она.– Вы пришли в такое позднее время, задаете такие странные вопросы…– ее голубые глаза смотрели игриво, узкие губы стянулись в предвкушающей улыбке.– Вы хотели провести осмотр?
«Красивая и наглая девчонка, готовая взять от жизни все. Даже случайно подвернувшееся»,– Арцыбашев понял, что не зря шальная мысль велела ему отправиться