В долине Лотосов. Гу Хуа

из работников, держа в руках список, начал выкликать вредителей по именам, а они должны были докладывать о своих преступлениях. Взгляды оперработников сверкали холодным блеском, точно мечи; казалось, они видят каждого насквозь. Когда очередь дошла до одного «контрреволюционера с дореволюционным стажем», из дальнего угла неожиданно откликнулся детский голос, принадлежавший мальчику лет одиннадцати или двенадцати. Оперработники несколько удивились: когда этот сопляк, родившийся после революции, успел стать старым контрреволюционером? Но Цинь Шутянь поспешно доложил, что речь идет о дедушке этого парня, а у того чахотка, кровохарканье и вообще он не встает с постели, вот и пришлось вызвать его внука; если у начальства будут какие-нибудь указания, внук все передаст. Ван Цюшэ, обозлившись, плюнул в сторону мальчишки:

      – Убирайся отсюда! Оказывается, у этих вредителей уже потомки есть… Сколько же поколений мы будем с ними бороться?

      Затем Ли Госян раздала каждому вредителю по листу бумаги и велела писать следующий лозунг: «Да здравствуют три красных знамени – большой скачок, генеральная линия и народные коммуны!» Писать нужно было дважды: один раз правой, а другой раз левой рукой. Опытные вредители сразу поняли, что это связано с контрреволюционным лозунгом, появившимся в селе, с необходимостью сверить почерки, и ничуть не испугались. Они знали, что, когда что-нибудь случается, расследование всегда начинают с них. А те, что потрусливее, дрожали от ужаса, как будто их лишали жизни или по крайней мере родителей.

      Оперработников и заведующую столовой очень огорчило то, что из двадцати двух вредителей чуть не половина оказалась неграмотной и всячески доказывала это. Ван Цюшэ объяснил:

      – Все крупные помещики и богатеи из нашей округи еще накануне революции сбежали в Гонконг и на Тайвань, а осталась всякая мелочь пузатая – грязные свиньи и собаки!

      Зато Цинь Шутянь попросил у заведующей даже лишний лист бумаги и каждый из них исписал ровными, крупными, будто напечатанными иероглифами. Впрочем, его почерк вполне можно было проверить и по тем лозунгам, которые были начертаны на стенах или на скалах. Остальные грамотные вредители тоже заполнили свои листы; оперработники и заведующая после недолгого совещания снабдили каждого полезным напутствием – о том, как им нужно подчиняться закону, – и только тогда отпустили.

      Главное подозрение падало на Цинь Шутяня, но когда опросили кадровых работников села, те в один голос отвечали, что он в последние годы ведет себя очень хорошо, активно трудится и ни в чем дурном не замечен. Да и почерк его не совпадал с тем, каким был написан лозунг на уборной. Тогда Ли Госян и Ван Цюшэ предложили проверить Ху Юйинь, которая своим кокетством разлагает местные кадры; к тому же отец ее был бандитом, а мать – проституткой. Оба оперработника в первый же базарный день пошли к лотку Ху Юйинь, взяли по миске рисового отвара с соевым сыром, сидели целых полдня, смотрели во все стороны, но увидели лишь, что хозяйка – красивая, улыбчивая баба, которая со всеми обращается приветливо и обслуживает