Штадион с этим полностью соглашался. В начале сентября 1808 года он объяснял кайзеру, что общенациональная война необходима не только для Австрии, но также для народов Германии и других стран, завоеванных французскими узурпаторами». В соответствии с такими настроениями разрабатывались планы мятежей в Тироле, электоральном Гессе, в Брунсвике и Ганновере. Смещенный герцог Брунсвика с резиденцией в Силезии и выборщик Гессе, бежавший в Прагу с богатством, которое было накоплено за годы торговли солдатами-наемниками, обеспечили пункты сбора войск. Ожидалось, что Англия поможет деньгами и высадит экспедиционные войска с моря, Фридрих Штадион на случай вступления австрийской армии организовал свободную систему набора рекрутов, австрийские консульства в Ульме, Нюрнберге и Аугсбурге тайком занимались составлением списков добровольцев. Тироль, в частности, созрел для восстания, агент эрцгерцога Йохана барон Хомайр без труда вербовал рекрутов, во главе которых встал хозяин гостиницы в Инсбруке Андреас Хофер. На встрече этой тройки вскоре после возвращения Меттерниха в Париж были окончательно утверждены планы восстания, а его дата назначена на 12 марта.
Планы военной кампании базировались на двух предпосылках: во-первых, на активном участии Пруссии, которая неожиданно определила свою позицию на основе четких гарантий, данных в январе специальным эмиссаром Берлина, во-вторых, на нейтралитете России, который, судя по заверениям Меттерниха на Венской конференции, был обеспечен и который месяц спустя он оценивал как «ясный и математически выверенный». Чтобы убедиться в верности этих оценок, Штадион направил в феврале в Санкт-Петербург князя Карла Шварценберга, а в Берлин – барона Вессенберга. Россия, сообщил царь Шварценбергу, готова гарантировать неприкосновенность границ Австрии, дав аналогичные гарантии Наполеону, однако Александр просил австрийцев не предпринимать агрессии, ибо в этом случае он был связан обязательством выступить на стороне Франции. Единственная оговорка, которую царь сделал, заключалась в заверении, что даже если бы ему пришлось объявить войну, то и в этом случае он, по сообщению Шварценберга, сделал бы все, что было «в человеческих силах, чтобы воздержаться от войны с нами». Царь собирался действовать весьма медленно и избегать столкновений с австрийскими войсками. В Вене подобные гарантии сочли достаточными и миссия Шварценберга в Санкт-Петербурге была расценена как успех. Однако на Берлин позиция Александра произвела обратное впечатление. Незадолго до переговоров со Шварценбергом царь в том же духе