– Мсье уверен? – Девица поджала пухлые губки.
Мсье вздохнул. Он вовсе не был уверен. Если бы проклятая дорога не так его вымотала.
– Спасибо за заботу, мадемуазель.
Де Фобер протянул девушке полпистоля, и та с поклоном исчезла, видимо, полностью удовлетворенная результатами первого знакомства. Постоялец торопливо запер дверь на засов – береженого бог бережет, другие любители серебра могут оказаться далеко не такими покладистыми. Непослушными пальцами попытался развязать шейный платок. А, пропади оно пропадом! И, так и не дотронувшись до остывающего ужина, завалился спать, даже не удосужившись снять сапоги.
Когда Эме проснулся, за окном пронзительно орали птицы, пахло дымом и свежим хлебом. Помассировав плечо, он со вздохом уставился в мутное зеркало, стоящее на туалетном столике.
– Господи! Ну и каналья! С таким лицом прямиком на большую дорогу, а не на прием в Лувр.
Придя к столь печальному выводу, шевалье де Фобер распахнул дверь и крикнул в пустоту коридора:
– Эй, кто-нибудь!
При этом он надеялся на волшебное действие вчерашней монеты. И не ошибся. Всего через несколько минут на пороге его комнаты с самой любезной улыбкой появилась дочь трактирщика, очаровательно-сонная, поправляющая растрепанную прическу.
– Мсье желает что-нибудь?
– Теплой воды, завтрак и чистую рубаху.
Яичница с ветчиной оказалась очень кстати для того, чтобы поднять настроение, а таз с теплой водой и неторопливое бритье окончательно примирили де Фобера с промозглой парижской погодой.
Известие о том, что в гостиной ожидает посетитель, буквально подняло господина де Кавуа с постели. Шевалье де Фобер не учел, что жители бедных парижских предместий пробуждаются намного раньше, чем обитатели богатых особняков.
– И кого принесла нелегкая в такую чертову рань? – сквозь зубы бормотал капитан гвардейцев его высокопреосвященства, пока слуга ловко оправлял на нем камзол.
Но при виде посетителя недовольство господина де Кавуа словно январским ветром сдуло.
– Эме? – холеное лицо капитана расплылось в радостной, почти отеческой улыбке. – Давно в Париже?
– Со вчерашнего вечера.
Де Фобер, недоуменно приподняв бровь, созерцал хозяина дома, который, казалось, готов был вот-вот заключить его в объятия. С чего бы это, интересно? К объятиям Луи де Кавуа он явно не чувствовал себя готовым. Во-первых, они состояли в весьма отдаленном родстве, во-вторых, их отношения никогда не были дружескими. Поэтому шевалье без обиняков решил перейти к делу.
– Я получил распоряжение срочно явиться в Париж. Подписанное кардиналом Мазарини, – сообщил он капитану.
– Это хорошо, Эме, что ты сразу приехал ко мне, – в голосе де Кавуа зазвучали торжественно-покровительственные