Жордош никогда не был хорошим скульптором; в течение многих лет он воспроизводил одного и того же персонажа: тридцатиметрового рыцаря в доспехах, с овальным щитом над шлемом. Щит перехватывал солнечные лучи и направлял их к земле под углом в сорок пять градусов. Рыцарь был плохо сложен, кривоног, со слишком большим носом, с неправильно расположенными глазами. И разным количеством пальцев на руках. Но никто не обращал на это внимания. К статуям приходили не затем, чтобы любоваться произведениями искусства, а чтобы искупаться в лучах счастья!
Колен быстро лез по балкам, а в голове гудело от вопросов, на которые он не находил ответов. Почему его отец до сих пор упорно вытачивает статуи, если они больше не нужны? С тех пор как тучи превратились в гипс, солнце появлялось очень редко, и идолы сделались бесполезными. Ни малейшего лучика не доходило до них, нелепые статуи стояли вдоль дорог, и никто больше не садился у их подножия, ожидая рассвета. Потеряв магическую власть, они казались еще более уродливыми и смешными, так что Колен даже их стыдился.
– Не стоит продолжать, отец! – бросил он однажды вечером, уткнувшись в свою миску с супом. – Ты зря стараешься. Без солнечного света статуи представляют собой лишь скопища больших камней… к тому же на них неприятно смотреть.
– Ты прав, сын, – вздохнул Жордош. – Но я больше ничего не умею делать. А так хоть какое-то занятие… и потом солнце когда-нибудь вернется. Надеюсь, я увижу его перед смертью.
Подросток наконец добрался до вершины лесов. Его отец сидел там, прислонившись к огромной голове каменного рыцаря. Весь в белой пыли, с неподвижным взглядом, Жордош смеялся, крепко сжимая в руках инструменты.
– Отец! – закричал Колен. – Здесь нельзя оставаться. Все небо в трещинах. Тучи ломаются на куски. Тут опасно!
Но Жордош не слышал его и продолжал смеяться, причем невозможно было понять, что же его так насмешило. Он походил на лунатика или сумасшедшего. Колен потряс его за плечи.
– Отец! – повторял он. – Надо спускаться.
В этот момент кусок тучи, падая, задел голову идола, оторвав ему нос. Жордош засмеялся еще громче, словно это была самая смешная вещь на свете.
«Болезнь счастья, – подумал подросток, вынуждая отца подняться. – От долгого пребывания вблизи идолов радость сменяется приступами ненормальной веселости. Все время смеешься без причины…»
Жордош же обрабатывал волшебные камни с четырнадцати лет. За эти годы он вдохнул в себя столько каменной пыли, что вся семья удивлялась, как он еще не превратился в статую. Он помешался, и периодически его охватывали приступы такого смеха, что он забывал обо всем.