Клочки своей бороды я тщательно развеял по ветру. Если кому-нибудь они понадобятся снова, пусть теперь собирают по волоску. Затем, завернувшись в хламиду, позаимствованную у хромого, я пустился наутек – как можно быстрее, как можно скрытней, как можно ближе к людным местам. Нарвавшаяся на голодного волка овца-одиночка обречена; прибившись к стаду, она имеет весьма солидные шансы на спасение. Секретные агенты редко работают без поддержки, и я уходил где ползком, где зигзагами, путая след и выписывая петли – по темным коридорам от подъезда к подъезду, от дома к дому, от квартала к кварталу, через руины, свалки и пустыри. На тот случай, если бы меня стали искать по запаху, я сменил обувь. Выбросил старые, испытанные сапоги и напялил местные дурацкие бахилы, которые до этого хранил за пазухой. Обувь сама по себе не имеет индивидуального запаха. Для этого ей необходимо пропитаться человеческим потом.
Не жалея ни ног, ни времени, я вскоре достиг сравнительно людных районов и двинулся туда, куда направлялось большинство прохожих. Каких-либо признаков погони заметно не было, и я резко сбавил темп. Сейчас мне следовало сосредоточить внимание на всякой всячине, которая и является повседневной жизнью любого города. Если мне суждено задержаться здесь на какое-то время, надо хотя бы поверхностно познакомиться с местным бытом. Да и откушать чего-нибудь заведомо не отравленного вовсе не помешало бы. Мой добровольный пост что-то затянулся. От лупоглазой сырой рыбины, которую я сожрал, еще пребывая в Леденце, в моем брюхе не осталось даже воспоминаний.
Те немногие слова, которые удалось здесь услышать, не имели ничего общего с известными мне наречиями Тропы. Впрочем, довольно скоро стало ясно, что это язык флективного типа с довольно ограниченным словарем и несложной фонетикой. Язык воинов и ремесленников, а не краснобаев и поэтов.
Ничего даже приблизительно напоминавшего постоялые дворы, лавки, театры или закусочные я не обнаружил (комнатка с мясными тушами, в которой я принял первый бой, была не торговой точкой, а чем-то совсем другим), зато наткнулся на несколько мастерских. За их высокими, опять же каменными заборами что-то клепали, пилили и жгли.
Присматриваясь к редким самодвижущимся экипажам, похожим одновременно и на колесницу Джаггернаута, и на примитивный паровой автомобиль, я вскоре уяснил принцип их действия. Огромные медные баки являлись бродильными установками, в которых штаммы необычайно эффективных дрожжевых грибков, перерабатывая углеводное горючее неизвестного мне типа (возможно, концентрированный раствор обычных сахаров),