Так и есть: два мишки, розовый и оранжевый, и зелёный то ли кот, то ли… в общем, неведома зверушка.
– Вася, там, на улице, я видела ветка от ёлки, видимо отломилась у кого-то, может, принесёшь? Вон, у подъезда, погляди.
Я подошла к окну, чтобы показать ему. Уже через две минуты у нас была настоящая ёлка.
– Ты знаешь, у нас с папой каждый год традиция покупать несколько игрушек на ёлку. Хоть три штуки, любых, самых уродливых, но обязательно. Ходили числа тридцатого… А в этом году, он забыл, все дни приходил поздно, я его и не видела. Так что сама купила…
– А я отца вообще не помню, – сказал Вася, садясь на диван возле меня. Мы привыкли так сидеть, четвёртый год так сидим за одной партой.
Пока убирались, нам обоим стало жарко, он снял свитер и остался в майке, и на мне футболка. Даже форточку открыли.
– Как его звали?
– Андрей. Андрей Метелица. Они разошлись с мамой, когда мне… я не знаю, сколько мне было, но я не помню, чтобы мы когда-то жили вместе. А потом он умер, и мама… Она любит его до сих пор, – сказал Вася, сложив большие руки вместе. И когда у него успели сделаться такие большие руки? И волосы на них, вот это да, я и не замечала…
– Ты думаешь, она поэтому?..
– Не знаю… Нет… Они… вместе тоже поддавали. Но как он умер… Мы и переехали сюда из-за этого. Она не могла ходить по тем улицам, где уже нет его.
Он говорит так, что…
– Это мама сказал тебе? – дрогнула я.
Я не ожидала услышать подобное, мне всегда казалось, что люди пьют просто потому, что они порочны от природы. А тут Любовь… Сам Вася вдруг поднялся на много-много ступенек вверх в моём представлении о нём. Мало того, что он, оказывается, плод огромной любви, так он ещё и понимает свою маму без слов. Он не несчастный, он сильный мальчишка, у которого чуткое сердце, способное ощутить горе, и разбитую любовь, и глубину отчаяния, которые царят в душе его матери. Не эгоист и слепой себялюбец, как положено быть подростку.
– Нет, мне не пришлось спрашивать. Она вообще не говорит о нём. И фотографий у нас нет. То есть у бабушки остались с их свадьбы, но тут нет… Мама плачет по ночам иногда… – тихо добавил он. – Думает, я не слышу…
Я коснулась его руки пальцами, мне кажется, ему необходимо сейчас моё прикосновение.
Она тронула меня за руку. А пальчики у неё такие… маленькие, и влажные немного… Я повернул голову.
Майка совсем рядом, чуть подняв плечи, и мы на моем диване, который мы не раскладываем, мне места хватает и так, а если разложить, в комнате станет не пройти. Майка смотрит спокойно, и улыбается немного. А под натянувшейся футболкой чуть расплющились мягкие соски её грудей…
Я вошёл в спальню, зная, что Лида уже здесь, Татьяна Павловна тоже прилегла отдохнуть. Сейчас девять. Свет притушен. Только бра, накрытое косынкой, светит тёмно-жёлтым сквозь неё. Лида лежит очень ровно, подбородок задрала немного. Не спит, я вижу…
– Ох,