– Только недолго, – сказал он. – Я должен слушать.
– Видела я, как ты слушаешь.
Мария поставила вариться кофе. За окном было совсем светло, хотя шум транспорта пока еще не докучал.
– Ты же с ней была, – стал оправдываться Пампурин. – Вот я и позволил себе. Но теперь…
– Она больше не будет, – сказала Мария.
– Уверена?
– Уверена. Мы поговорили по душам. Все выяснили, все обсудили. Решили оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше.
– И слава богу, – вздохнул Пампурин.
– Бог тут не участвует, – сказала Мария. – Только мы втроем. Скажи честно, какие шансы выкрутиться?
– Следствие поручено мне, – он пожал плечами. – Думаю, все под контролем.
– У тебя получится?
– Должно.
– Это не ответ.
– Я сделаю все, что в моих силах, – произнес Пампурин. – И сверх того.
– Тогда мы можем жить спокойно, – утешилась она. – Кофе сбежал! Черт!
В кухне потянуло жженым кофе. Неожиданно этот запах подействовал на супругов успокаивающе. Их окружали родные стены, они были заодно, с их дочерью ничего не случилось.
– Мы забудем, – тихо проговорил Пампурин, накрывая Машину руку своей ладонью.
– Что забудем?
Она посмотрела на него. Ее глаза были чисты и невинны.
– Ту ночь, когда… – забормотал он. – Ну, сама понимаешь.
– Мне нечего понимать, – отрезала она. – Ничего не было. Живем, как жили. Главное – как следует исполняй свои служебные обязанности. За Наташку не беспокойся. Она сильная. Как я.
Мария высвободила руку и взялась вытирать плиту, чтобы снова поставить кофе.
– Значит, ты бы тоже смогла? – спросил Пампурин.
– Эти сволочи еще легко отделались, – произнесла Мария жестко. – И давай закроем тему. Хватит драм на сегодня. Что будешь на завтрак? Овсянку или гречку?
– Гречку, – решил Пампурин. – Только масла побольше.
В кухню заглянуло солнце. Погода налаживалась. Жизнь тоже.
Глава пятая. При выясненных обстоятельствах
Выходные Пампурины провели за городом. Взяли свой раскладной (и очень нескладный) мангал, запаслись углем, жидкостью для разведения огня, купили три красивейших осетровых стейка. Пампурину пришлось удовлетвориться безалкогольным пивом, тогда как его женщины получили по две бутылки настоящего – и не какого-нибудь польского, а дорогущего английского. Сидели на ковриках для йоги, чтобы не простудиться на холодной земле. Болтали обо всем на свете, только не о страшной ночи, которая, подобно черной дыре, неотступно присутствовала в их жизнях, что бы они ни говорили, как бы ни притворялись.
– Спасибо, родители, – сказала Наташа, когда они закончили трапезу и сидели у остывающего мангала, каждый со своей бутылочкой.
– Глупости, –