– Тогда в Сэгарде как раз строили новый драккар. Гуннбьерн боялся, что безлицые разрушат его. Это был «Урс». Последний корабль моего отца.
Никогда никому не рассказывала Беркана про гибель Ольгейра. Тому, кто знает историю эрла, ни к чему слушать ее лишний раз. А тому, кто не знает… Значит, и знать не достоин! Но сейчас Беркану прорвало. Быстро, словно боясь, что Вольга устанет слушать и прервет ее, говорила дочь эрла о том, как любил отец «Урс», сколько славных походов совершил на нем, и как в один день, ничем не суливший беды, отправился с малой дружиной не в поход даже, так, вокруг Окаяна обойти, барекских работорговцев попугать. Но из этого плаванья не вернулся никто. А через год свершилось небывалое – собравшись на большой тинг, нордры назвали эрлом Ису, вдову Ольгейрову.
А потом Беркана говорила про мачеху. И не было в словах ее горечи и обиды. Говорила о том, как четырнадцать зим назад шел отец с дружиной на «Урсе» вокруг Окаяна и неподалеку от того места, где впадает в море величавая Смолена, увидели люди, как взлетает над берегом стройная женская фигурка. И многие потом клялись, что видели за плечами девушки орлиные крылья. Даже когда взметнул растрепавшиеся волосы встречный ветер, все казалось людям, что не падает она, летит. Только когда без шума, без всплеска сомкнулась над девушкой морская вода, бросился Ольгейр эрл за борт, нырнул, а потом подал на драккар молодую смоленку.
Жизнь и свобода спасенного неприкосновенны. Раз уж Господь решил явить чудо, то отныне душа и тело возвращенного к живым человека принадлежит только Ему. Долго потом вздыхали сердобольные женщины Аскхейма над метавшейся в жару красавицей, смазывали мазями целебными обожженное тело ее, творили молитвы о страждущей душе. А когда выходили наконец, ни слова смоленка никому не сказала, только поклонилась низко, рукой земли коснувшись, и ушла из Аскхейма. И долго смотрели ей вслед молодые хирдманны.
А через год смоленка вернулась. Она просила Ольгейра принять ее в дружину, и эрл не мог отказать, потому что у девушки были глаза берсерка. Она никому не сказала ни своего имени, ни откуда родом, ни что было с ней раньше. Нордры прозвали ее Исой, Льдом, и даже бывалые, много повидавшие хирдманны дивились холодной храбрости, спокойствию и уму смоленки. А потом она стала женой Ольгейра.
Словно волна, катился рассказ Берканы, но вдруг утратил силу, сник. А вот спросит сейчас Вольга: «Кто же отдал тебя в Лорейн, дочь Ольгейра? Может быть, мачеха? Смелая умная честная Иса?»
Не спросил. Смотрел глазами своими серыми оленьими и улыбался по-доброму.
– Эй, Берхен!
Беркана не заметила, как к ней подъехал Эйрик Мьёлльнир.
– Река Мёнестрём впереди, Берхен. На этом берегу встанем. Если бы на хутор не свернули, сейчас бы к бродам вышли, а так завра по течению подняться придется.
– Хорошо.
Эйрик гикнул и поскакал