– Эта земля принадлежит императору, как и весь остров. Император вправе карать своих подданных.
– Ах, императору! – почти пропел Эйрик, перехватывая секиру поудобнее.
Безлицый вскинул руку.
– Вижу ли я Бертильду, дочь славного Ольгейра и падчерицу Исы эрла? – он смотрел на девушку в упор, Эйрика же будто не замечал. – Уймите своих волкодавов, госпожа. Христиане не должны убивать друг друга.
– Не должны?! А сами вы… – вернувшийся было голос снова изменил Беркане. Она молча указала на мертвого священника, возле которого опустился на колени отец Мартин.
– Где вы видите христианина? – казалось, только железная маска мешает воину Братства презрительно сплюнуть. – Еретик, продавшийся язычникам, загубивший свою душу и позоривший Святую Церковь. Ну а ежели я ошибся, и муж сей совершал богоугодное дело, то сейчас он уже занял достойное место у престола Господнего, и мученический венец украсил чело его. Так или иначе, Богу хорошо. Не правда ли?
– Не спорь с ним, Ольгейрдоттир! – прошептал старый Торфинн. – За любое слово нас могут объявить еретиками.
Беркана со всей силы сжала ремешок уздечки.
– Лезете в дом, не спросив хозяев? – зло спросила она. – А в Аскхейм сунуться боязно?
Беркане показалось, что Брат Ревнитель усмехнулся. Поди пойми, когда вместо лица у него гладкое железо.
– Воины Господа не боятся ничего. Мы едем в Аскхейм. Хутор попался нам по дороге. Почему бы не почистить дом доброго соседа?
– Открой лицо, незваный гость!
– Нет! – Ревнитель Истинной Веры отшатнулся, схватившись за маску, словно девушка пыталась сорвать ее.
– Боишься?
– Нет. Только Магистр может являть миру лицо свое. Братьям нельзя. Гордыня. Все мы равны перед Господом, и все, что ни делаю я, есть деяние не мое, но Братства.
Давно улеглась на дороге пыль, поднятая копытами лошадей Братства и отряда нордров, а люди хутора Мёрк все стояли тесно сбитым, ощетинившимся вилами и топорами кругом. Только перешептывались тихо, словно боялись вспугнуть небывалую удачу. Наконец простодушный здоровяк Гисли решился:
– Ушли никак?
– Эти ушли, другие придут, – буркнул Торвальд. – Собирайте, чего надо в дорогу. В леса уйдем, на Смолену.
Молчанием ответили жители хутора Мёрк. И снести это безмолвие было много труднее, чем плач женщин, ворчание стариков и суровое непонимание мужчин. Ибо надежда имеет слова, обреченность же – никогда.
– Смолены – люди не хуже нас, – словно оправдываясь, молвил Торвальд. – Перезимуем. А здесь оставаться нельзя. Падчерица эрла в другой раз и не успеть может.
Люди не сказали ничего. Постояли немного и пошли собирать нехитрый скарб, сгонять скотину, снимать с привычных мест домашних богов.
Так умер хутор Мёрк.
Глава 6
В тот день был медовый зной,
Пчелами