– Господи, средневековье какое-то. Александр Васильевич, ну делайте что-нибудь? – взмолилась перепуганная Жаклин. – Только в салон и сюда, на второй этаж, этих мерзавцев не впускайте!
– Может, лучше я сама открою? – вдруг спросила служанка. – Они знате, какую пакость учинить могут?
– Какую? – прошептала подавленно Жаклин.
– Возьмут навоз мёрзлый и прямо в ведре его кипятком запарят, – ответила служанка.
– И для чего это? – брезгливо поморщившись, спросила Жаклин.
– А вот стучат, и им не открывают. Тогда бревном дверь вышибают, а тех, кто открывать не хотел, этой жижей вонючей с ног до головы и вымазывают!
– О Господи! – воскликнула потрясённая Жаклин, которой вовсе не улыбалась перспектива быть вымазанной чьим-то дерьмом. – Александр Васильевич, – обратилась она к Баркову. – Заряжайте пистолеты. Если эти скоты только посмеют что-то в этом роде попробовать…
– Я вас понял, госпожа, – кивнул понимающе капитан и поспешил к ящику, в котором Жаклин хранила порох, пули и пистолеты.
– Ну, я пошла открывать? – с сомнением посмотрела на встревоженную хозяйку служанка.
– Ступай скорее, – поторопила Жаклин, – пока дверь не вынесли, мерзавцы ряженые.
Пёстрая толпа ряженых ввалилась в покои Жаклин. Они сновали по комнатам взад и вперёд, пили, ели, кричали и шутили. Большинство ряженых столпилось вокруг представительного старца в яркой одежде. Седой бородатый человек спокойно сидел прямо на полу, бренча на балалайке, а вокруг него плясал «огромный медведь». Старик глуховатым голосом напевал не совсем пристойные частушки, а толпящиеся рядом ряженые громко ему подпевали.
– Где-то я уже видела этого человека, – сказала Жаклин стоявшему рядом с пистолетами наготове Баркову. – Но где, не могу вспомнить, да и не могу как следует его разглядеть из-за его парика и наклеенной бороды. И мне кажется…
– Надеюсь, они не долго будут здесь глотки драть, – не слишком-то ласково высказался в отношении непрошеных гостей капитан. – И мне кажется, что эти шуты ведут себя как-то не так, как обычно ведут себя люди на таких вот праздниках.
– Мне тоже они не нравятся, – согласилась Жаклин. – Может, попытаемся их выпроводить?
Она сказала свою последнюю фразу именно тогда, когда ряженый «старик» прекратил бренчать на балалайке и распевать частушки. Он слегка ссутулился, положил рядом на пол свой инструмент и наклонил голову. Вдруг он по-молодецки вскочил на ноги, подобрал балалайку и сказал, обращаясь к присутствующим:
– Мы хорошо здесь повеселились, братцы. Пора бы и честь знать!
Барков направился к двери, чтобы открыть её и выпроводить ряженых, но, как только взялся за ручку, услышал грозный окрик, брошенный ему в спину:
– А ну стой, паршивец!
От звука знакомого голоса капитан вздрогнул и обернулся. Его руки легли на рукоятки заткнутых за пояс пистолетов.
Но