Медленно поднявшись, он в одних трусах тихо прокрался на кухню.
Может, все дело в голоде?
В одном уголке кухонный потолок протекал. Дождевая вода каскадом стекала по стене и собиралась в поставленную под течь большую черную кастрюлю. И так – всякий раз во время ливня. Он много раз говорил себе, что надо починить потолок, но это длилось уже целый год: когда сухо, о проблеме не думаешь. Какое все-таки чудо, что Дороти больше не жаловалась на протечку.
Лентяем Малахия не был, но после целого дня закручивания гаек, полоскания то в смазке, то в масле, то в бензине и ползания под днищами машин ему просто-напросто не хотелось ничего делать своими руками. Хотелось просто сесть на крыльце, раскурить трубку и смотреть, как по близлежащему хайвею проносятся чужие жизни. Или, на крайняк, смотреть в кровати телевизор вместе с женой.
Проклятущая течь.
Серчая на себя, Малахия прошел к холодильнику, достал полупустой пакет молока и стал пить прямо из него.
Нет, голодным он не был.
Усевшись на край кухонного стола, Малахия поставил картонку с молоком рядом. Со своего места он обозревал окно над кухонной раковиной – там, снаружи, молнии вышивали на небе сумасшедшие узоры. Погода не на шутку разошлась и, судя по всему, не собиралась униматься в ближайшее время.
Он посмотрел на чайник в углу. Тот почти заполнился. Надо бы опорожнить, чтобы с утра не убирать вылившийся на пол избыток.
Хлебнув еще молока, Малахия вернул пакет в холодильник, прокрался назад в спальню, натянул штаны и просунул ноги в ботинки, не став морочиться с носками.
Бросив взгляд на спящую жену и улыбнувшись, он на цыпочках возвратился на кухню и тихонько извлек из буфета сковороду. Ею он и подменил переполненный чайник, с величайшей осторожностью отодвинув тот в сторонку. Первые капли упали на тефлон с таким звуком, будто то были сухие орешки, а не крохотные конгломераты простой воды.
Малахия осторожно оглянулся на спальню.
Обычно малейший шум будил Дороти, но этой ночью она спала мертвым сном. На нее не похоже. Но он был даже рад этому. Здоровье у нее пошаливало, последнее время она мучилась с давлением. Чем дольше отдохнет, тем лучше.
Выждав немного и убедившись, что не шуршат простыни и не слышна поступь жены, Малахия поднял отяжелевший черный чайник и осторожно перенес его на крыльцо. Сначала он поставил его на время на пол, прижав дверь, потом выскользнул наружу и потянул за собой, пролив за край немножко воды. Та расплескалась слишком громко – он снова замер, глядя внутрь дома. Нет, все спокойно. Ну и хорошо.
Оставив чайник на крыльце, Малахия вернулся в дом и забрал с тумбочки трубку и кисею с табаком. Набив и запалив курительный рожок, он пошел на улицу подымить. В этот раз он закрыл за собой дверь.
Двор превратился в одну большую лужу грязи. Вдалеке гудрон Пятьдесят девятого шоссе будто закипал. Под обстрелом дождя жестяная крыша дома дрожала и дребезжала.
Откуда-то с южной стороны на дорогу пролился свет. Дождь превращал лучи фар проходящей машины