Да такому цены нет. Такому лекарю только лишь в княжьих хоромах жить и горя не знать.
– Размечтался! – вернул его из грез Дедко. – Твоей мертвой воды только-только на тебя самого достанет. Да и то – на мелочь мелкую.
Малец поглядел на культю мизинчика:
– А к примеру, палец новый вырастить – это мелочь?
И схлопотал от Дедки такого леща, что с чурбака слетел.
– Даже и не думай, бестолочь! – прорычал Дедко, нависая. – Палец твой…
И вдруг махнул рукой, враз остыв:
– Да все одно пока не поймешь. Просто не думай, и все.
Зато с того дня взялся Дедко учить Мальца всерьёз. Наговорам, покону-обычаю ведуньему, сути живой и вещной.
– Вот, – сказал Дедко, наклонясь к земле. – Болботун-трава.
Он оторвал листок, протянул ученику.
Тот взял, и на лице его выразилось удивление.
– Так это ж…
– Молчи, дурень! – цыкнул ведун, да так громко, что Малец от неожиданности обронил лист.
Дедко дернул его за ухо.
– Всякий побег два имени имеет! – строго произнес он. – Одно имя для дурачков навроде тебя. Другое – тем, кто видит. То – ключ власти. К примеру, как черный люд волка кличет? – и опять дернул за ухо.
– Серый, – сказал Малец. – Пусти, больно ведь!
– Терпи. Еще как?
– Ну, бирюк. Или еще – злодеем.
– Еще?
– Разбойником… Да по-всякому зовут!
– А волком?
– Могут и волком. Токо нечасто.
– Отчего так? – Дедко упустил намятое ухо, ухмыльнулся.
– А боятся! – захихикал Малец. – Дурные. Думают, скажешь «волк» – и прибежит.
– А прибежит?
– Не! То ж не его имя!
– Ага. А ну-ка кликни мне его, быстролапого!
– Дедко, как? – воскликнул Малец. – Я ж имени не знаю!
– Знаешь же, что не «волк»!
– Ну!
– А я позову «Волк!» – и прибежит! – сказал Дедко.
– Так то – ты!
– А прибежит – не испугаешься?
– Не! Пускай он пугается! – и заявил гордо: – Я – ученик твой!
– Дурень ты! – (Малец увернулся от Дедкиных пальцев, спас ухо.) – Допреж времени с тобой говорю. Закрой варежку и запоминай. Болботун-трава. Для чего? Для лиха. Вари с приговором в собачьей крови от заката до первой звезды. Залей в след с приговором, и станет человек злой да на слово грубое скорый, да не к месту. А сие, бывает, и к смерти ведет, а уж к хуле – наверное. То для лиха. Теперь – для добра. Хочешь лешего от ульев отвести, в меду вари да с хлебом положи на пенек. Леший придет, понюхает и боле приходить не станет. Еще ежели на живот или на горло порчу навели, мешай с лунным цветом да золой да с простым приговором «помянись-оборотись, прямо да навыворотись» по телу разотри. И порча на другого перейдет.
– Дедко! – перебил Малец. – Разве ж это – доброе? Всё ты мне про нехорошее, про порчу да чары злые. А как попросту людей лечить да помогать им безвредно – никогда.
– А ты што ж, лечить удумал? –