– Слова твои – мед, дорогой, век бы слушал их! – запаленный напором дружки, воскликнул Ахмат. – Только ведь ты тоже не хуже меня знаешь, как бывает у нас… Тсс! – Он прикрыл ладонью искривленные губы, хитро мазнув взглядом по висевшему на стене ковру, что отделял их от спальни. – Ты знаешь наши тропы, Омар-Али, по которым может пройти лошадь и человек. Горская лошадь и горский человек. Но иногда лошади и человеку изменяет сноровка, и они… гибнут. Разве такого не было?
– Так погиб два года года назад отец Дзахо Бехоева. Но к чему ты клонишь? – насторожился сын кузнеца, понижая до сиплого шепота голос.
– А к тому… какой выкуп запросят Ахильчиевы? Может быть, нашего калыма хватит лишь на кольцо с пальца невесты! А может…
– Уо, замолчи, брат! Не будь овцой… В горах живут орлы… Разве в Аргуни не люди, разве не мужчины они – удержать за собой девушку? Да тогда бабьи шальвары нам, а вместо папах – платки на головы! Бици будет женой Дзахо… какую бы цену ни поставили Ахильчиевы. Наша и ваша родня продаст половину ульев с пасеки, свезем на рынок последние ковры, седельные чепраки и посуду, но выкупим! Помнишь, как пели нам матери:
…В ладонях сердце можно уместить,
Но в сердце целый мир не уместить.
Другие страны очень хороши,
Но наш аул дороже для души.
Так неужели не постоим за свой аул? Воллай лазун!
Великан Омар-Али вскочил на ноги, заходил по кунацкой, как зверь в клетке. Он был предан своему побратиму, тверд в решениях и краток в словах.
Глава 5
Несчастья, к которым готовишься, никогда не приходят; случается нечто худшее. Недолгой оказалась радость влюбленных. Уже к вечеру того же дня в Аргуни объявился отряд всадников из людей Ахильчиевых. С криками и ружейной пальбой помчались они по узким, горбатым улочкам к сакле Бехоевых.
Кто знает, был бы край ласкам влюбленных в тот день, если бы не неумолимая поступь судьбы, постучавшей каменным кулаком в двери их сакли.
При первых же выстрелах Дзахо вскочил с ложа, судорожно затянул учкур40 на поясе, рванул бешмет с сундука и черкеску… Бледная Бици со слепыми от страха глазами подала ему ружье и кинжал.
А у ворот уже харкал на непрошеных гостей захлебывающийся до хрипоты лай сторожевых псов, который перекрывал налитый свинцовой грозой голос Тахира:
– Эй, Бехоев! Выходи, вор! Если у тебя хватило смелости выкрасть нашу Бици, докажи, что ты мужчина! Выходи из своей норы, ламорой41… Мы всей Чечне докажем, что ты не таков, как думаешь!
От этих слов Дзахо вспыхнул, как порох, ворвался в кунацкую с обнаженной шашкой, оскалив зубы. Но повис на его руках верный Ахмат, а плечи сдавил Омар-Али.
– Погоди, брат! Успеем друг другу горла резать. Узнать надо, за кровью они пришли или…
– Пустите, псы! Трусы! Клянусь Аллахом, порублю вас вместе с Ахильчиевыми!
– Волла-ги, талла-ги! Не надо говорить таких слов,