Однажды я спросил его:
– Тебе не страшно? – Гофт не сразу понял, что я имею в виду. – Ты не боишься, что тебя поймают?
– Немного страшно. Признаться честно, я уже подумываю о том, чтобы сбежать отсюда.
– И куда ты поедешь?
– Не знаю. Да и не важно это. Если бы ты только знал, как далеко может увести тебя эта дорога! Чертова М2, которую ты видишь каждый день. Если бы ты только видел… Ты бы бросил все и убежал вместе со мной.
– Зачем мне это?
– Да затем, что мир огромен, а ты прикован к этому захолустью и даже не знаешь об этом.
И тут же умолк, взъерошив сальные волосы.
А весной 2008-го Гофт пропал. Одни говорили, что он вернулся в Москву, другие уверяли, что он попал в колонию, а через два года до меня и вовсе дошли слухи, что он насмерть замерз где-то в районе Норильска. Но с тех пор я смотрел на М2 и думал о местах, в которые она могла меня увести.
О детстве мне рассказать больше нечего – обычная жизнь на задворках, что была далека от того, чему нас когда-то учили. Стоит лишь сказать, что к окончанию школы я вдоволь успел наделать ошибок, научился не доверять окружающим и мечтал поскорее покинуть ненавистный мне городок, в грязи которого захлебнулись самые невинные мои фантазии. В 2011-м я уехал учиться в университет, в небольшой город в шестистах километрах к юго-западу от Москвы, населенный зажиточными приезжими с севера и обнищавшими местными жителями. Здесь нужда и роскошь переплетались так тесно, что порой по тихим ухоженным улочкам носились голодные, никем не замеченные тени, на которых держалась сытость взваленных на них животов. Я был совершенно уверен, что вскоре моя жизнь изменится к лучшему.
2
Учеба в университете никогда меня не привлекала – коллоквиумы, лекции, занятия в анатомическом зале, дети успешных врачей, что сутками просиживали, уткнувшись в учебники. Непонятные мне разделения на классы и социальные статусы, снующие всюду студенты, что были так милы и невинны, что порой становилось тошно. Я был простым провинциальным парнишкой, далеким от всех их хитростей, и меня совсем не заботило, кто из них во что был одет, кто был беден, а кто уже с детства имел легкую жизнь. Я азартно, как и любой, кто только вырвался в мир, вникал в каждого встречного, ведь прежде я не видел ничего подобного, только рабочие будни и серость, в которой тонули люди. Большинство сокурсников считали меня немного диким, порой даже глупым, а кто-то и вовсе обходил стороной, ведь я не умел изъясняться красиво и ничего не знал о вещах, в которых должен был разбираться каждый. И хоть я был еще молод, все же успел стать угрюмым