Она, полагая, что Эдгар не увидит, вырвала у меня тряпку и со злостью ущипнула меня за руку повыше локтя и долго не отпускала пальцев. Я уже говорила вам, что недолюбливала мисс Кэти и норовила иногда уязвить ее тщеславие; к тому же мне было очень больно. Я вскочила с коленей и вскричала:
– Ай, мисс, это гадкая забава! Вы не вправе меня щипать, и я этого не потерплю!
– Я тебя не трогала, лгунья! – воскликнула она, а пальцы ее уже опять тянулись, чтоб ущипнуть меня, и от злости у нее даже уши покраснели. Она не умела скрывать свои чувства – краска заливала ее лицо.
– А это что? – возразила я, показывая обличительный синяк.
Она топнула ногой, секунду колебалась и затем, подталкиваемая восставшим в ней неодолимым злобным духом, ударила меня по щеке, да так сильно, что слезы хлынули у меня из глаз.
– Кэтрин, милая! Кэтрин! – вмешался Линтон, глубоко оскорбленный этим двойным прегрешением со стороны своего идола – ложью и грубостью.
– Уходи из комнаты, Эллен! Уходи! – повторяла она, вся дрожа.
Маленький Гэртон, который, бывало, всегда и всюду ходит за мной и теперь сидел подле меня на полу, увидев мои слезы, тоже заплакал и, всхлипывая, стал жаловаться на «злую тетю Кэти», чем отвлек ее ярость на собственную злополучную голову: мисс Кэтрин схватила его за плечи и трясла до тех пор, пока бедный ребенок весь не посинел. Эдгар, не раздумывая, схватил ее за руки и крепко сжал их, чтоб освободить малыша. Мгновенно она высвободила одну руку, и ошеломленный молодой человек почувствовал на своей щеке прикосновение ладони, которое никак нельзя было истолковать как шутку. Он отступил в изумлении. Я подхватила Гэртона на руки и ушла с ним на кухню, не прикрыв за собою дверь, потому что меня разбирало любопытство – хотелось посмотреть, как они там уладят ссору. Оскорбленный гость направился к месту, где оставил свою шляпу; он был бледен, губы у него дрожали.
«Вот и хорошо! – сказала я себе. – Получил предупреждение – и вон со двора. Еще скажи спасибо, что тебе показали, какой у нас на самом деле нрав!»
– Куда вы? – спросила Кэтрин и стала в дверях.
Он повернулся и попробовал пройти бочком.
– Вы не должны уходить! – вскричала она властно.
– Должен. И уйду! – ответил он приглушенным голосом.
– Нет, – настаивала она и взялась за ручку двери, – не сейчас, Эдгар Линтон. Садитесь! Вы меня не оставите в таком состоянии. Я буду несчастна весь вечер, а я не хочу быть несчастной из-за вас!
– Как я могу остаться, когда вы меня ударили? – спросил Линтон.
Кэтрин молчала.
– Мне страшно за вас и стыдно, – продолжал он. – Больше я сюда не приду!
Ее глаза засверкали, а веки начали подергиваться.
– И вы сознательно сказали неправду! – добавил он.
– Не было этого! – вскричала она через силу – язык не слушался. – Я ничего не делала сознательно. Хорошо, идите, пожалуйста… идите прочь! А я буду плакать… плакать, пока не заболею!
Она