И тут в голосе Шушенкова звякнул металл.
– Невысокого же вы о нас мнении. Но акт я оставлю у себя. Зайдите через денек, обсудим.
Это означало, что его писанина, все вскрытые им недостатки будут сокрыты. В глубокой-глубокой яме
И тут Санлеп горько пожалел о своём визите. Он наделал столько ошибок, что можно съехать с катушек. Его акт о проверке – бомба замедленного действия, которая может рвануть, но они этого не допустят. Как бы эта неразорвавшаяся бомбочка не сгубила его самого. Одним словом, попался, который кусался.
Загребли его, кстати, в тот же день. Пылающий гневом, Санлеп понял, что если не выпьет, не отмякнет душой, может натворить что-то такое, о чем потом будет жалеть. Но недоброжелатели ожидали от него именно этого. Они жалели только о том, что он не додумался до такого раньше.
Его пасли с самого начала. И Санлепа угораздило пойти мимо ресторана «Юра», название которого переводится с латышского как «Море».
Был обеденный час, и в кабаке почти все столики не пустовали. Это объяснялось тем, что днём ресторан предоставлял скидки. А латыши – народ прижимистый, они будут рады, если сэкономят даже двадцать копеек.
Санлеп с трудом нашёл свободный столик. Заказал бутылку водки и салат. Есть не хотелось – слишком много всего накатилось. Выпил рюмку, потом вторую, третью…
Со стола упала вилка. В ресторанной тиши это произвело примерно такое же впечатление, как взрыв противотанковой гранаты. Со всех сторон заоборачивались всем гуртом, глядели с осуждением, словно говорили: «Экий дикарь неотёсанный, даже цивилизованно вести себя в общественном месте не умеет».
Санлепу стало невыносимо противно видеть эти жующие лица устричных живоглотов. Он вышел в вестибюль – покурить и посмотреть на дюны в приморском парке в окно – это всегда успокаивало. Тем паче, что в ресторане курить запрещалось. Да и в окна ничего не разглядеть. Окнами были стилизованные иллюминаторы – ресторан изображал из себя лайнер с потугами на «Титаник», только эти потуги выглядели, как пародия.
Тут-то всё и началось.
Эти трое, казалось, ждали именно его. Один из них, длинный, худой и патлатый, стрельнул у Санлепа сигарету и прикуривал от зажигалки. Двое других заходили сзади.
Санлеп чутьем каратиста почувствовал опасность. Его только смущало время и место. Обычно для драки выбирают не фешенебельные кабаки. Но он внутренне подготовился ко всякой неожиданности.
Патлатый занес руку для удара. Санлеп слелал нырок и ногой зацепил того, что поменьше ростом, который находился в полутора метрах от него. Тот вскрикнул и упал, зарывшись носом в ковровый палас. В руках у третьего сверкнул нож.
И все смешалось: хруст, мельканье рук и ног. Санлеп отпрянул, схватил неведомо как оказавшийся в вестибюле стул и стал орудовать им, как щитом, а когда финка воткнулась и застряла в мягком сиденье, обрушил его на голову нападавшего. Под ногами сразу же сделалось скользко.
Оставался