Санэпидстанция здесь была довольно большой. Город промышленный, много щкол, детских садов. Одни сотрудники осуществляли надзор за окружающей средой, другие следили за условиями труда, рациональным питанием, радиационной обстановкой, условиями воспитания детей и подростков, занимались проведением противоэпидемиологических мероприятий. Были также несколько лабораторий и дензинфекционный отдел. Рябинину досталось самое трудное – контролировать качество продовольствия и товаров народного потребления.
За неполных два месяца он побывал только на двух предприятиях – спичечной фабрике и сахарном заводе. Ничего крамольного не обнаружил, хотя проверка была очень дотошной.
СЭС возглавлял латыш Янис Озолс. Он не имел медицинского образования. Работал в горкоме партии, заведовал, кажется, отделом пропаганды и агитации. Прочили в секретари, но он на чём-то погорел, и его сослали на более мелкую должность, подсластив горькую пилюлю. В формулировке перевода значилось: «для укрепления идеологической составляющей работы санпидемстанции».
Однажды Озолс вызвал Рябинина в свой кабинет.
– Понимаешь, какое дело, – сказал он с характерным акцентом – русские слова латыши произносят с ударением на первый слог. – В городскую газету пришло письмо о серьёзных нарушениях на мясокомбинате. Но там много не очень правды. Надо проверить и сделать правильные выводы. Не стоит пугать население тем, что крысы перемалываются на колбасный фарш. Мясокомбинат у нас в передовиках. Я давно знаю его директора, Гунара Берзиньша. Хороший человек. Мы даже дружкуем. Кандидат наук. Его диссертация «Развитие мясо-молочного животноводства в условиях Уганды» получила высокую оценку. Но Берзиньш очень больной. Напечатают про это в газете, у него наверняка случится инфаркт. Нельзя допустить такое.
– А где это письмо? – спросил Санлеп. – И кто его писал?
– Письмо у меня. А писал его студент, который хотел подработать. Не во всё вник, набаламутил, что-то ему втемяшилось, чего на самом деле нет, вдобавок этот, как его…
– Юношеский максимализм? – подсказал Рябинин.
– Вот-вот, он самый. Когда белое кажется черным. Письмо этого сопленосного прочитай при мне, читай и разумей, копии у меня нет, его нужно вернуть.
– Но оно было бы основанием для внеплановой проверки.
– А зачем тебе какие-то основания? Проверка будет плановой.
Санлеп сразу понял, что тут что-то нечисто, какой-то мухлёж. Заржавелая логика. К чему такая конспирация с гнильцой? Не усватывают ли его на какой-то криминал? Как бы не оконфузиться.
Похоже, на мясокомбинате