Начальник сыскного отделения сдержанно поздоровался со всеми, не подавая никому руки.
– Иван Дмитриевич! Мы вас заждались, – первым произнес пристав, спускаясь с крыльца и протягивая Путилину руку, и, словно бы оправдываясь, добавил: – Вот при каких обстоятельствах приходится встречаться.
– Да, перед погодой и преступлением преимуществ мы не имеем.
– Совершенно так, – согласился исправник. – Не приведи господь встречаться при таких обстоятельствах.
– Что стряслось? – Иван Дмитриевич повернул голову к надворному советнику Иванову, чиновнику по поручениям.
– Пятеро убитых.
– Пятеро? – вскинутая Путилиным кверху бровь говорила об удивлении.
– Пятеро.
– Но если заведение Федьки Веселого работало, а оно не могло не работать, то их должно быть больше.
– Согласен с вами, Иван Дмитриевич, – после того, как прочистил горло кашлем, сказал поручик Авчинников. – Но и так трупов много.
– Я не о том, – отмахнулся начальник сыскного отделения, – значит, пятеро, а женщины?
– Одна.
– Однако странно, что одна, – раздражение не покидало Ивана Дмитриевича, наполняя каким-то неясным состоянием, вдруг появившейся ниоткуда тревогой, и ко всему прочему невидимая рука мягкими пальцами начала сжимать под лопаткой сердце, – показывайте, – и, шумно выдыхая воздух, он тяжело поднялся на крыльцо, придерживаясь за перила, – чем земля Ланских богата.
Иванов распахнул дверь.
– Я пройду первым, – предупредил надворный советник, – тем более что там я бегло осмотрел все.
Путилин слегка подтолкнул в плечо чиновника по поручениям, мол, не надо оправданий.
В передней по традиции сидел Иван Кожемякин, детина под три аршина ростом с широкими плечами и мощной, как у быка, шеей, служил Федьке Веселому словно цепной пес; ни один не внушающий доверия клиент не избежал бы встречи с вышибалой и не был бы допущен в святая святых хозяина – заведение. Ни следов борьбы, ни следов крови, что само по себе вызывало вопросы.
Иван Дмитриевич остановился, внимательным взглядом окинул переднюю, отметил, что все находится на местах, словно Кожемякин отлучился по нужде, оставив на сундуке, на котором вышибала дневал и ночевал, овчинный тулуп.
Далее шла большая комната с двумя столами, вокруг которых стояло по три стула, вдоль стен разместилось несколько диванов, по углам – кадки с высокими зелеными растениями, раскинувшими шатрами ветви. На стенах дешевые картинки, и складывалось впечатление, что хозяева, обитатели, на секунду вышли прочь. Путилин прошел по комнате, провел рукою по столешнице, ни единой пылинки, даже комната не успела простыть, словно еще недавно в печь подбрасывали поленья.
Из комнаты на второй этаж вела лестница, под ней приоткрытая дверь.
– Она была открыта? – Путилин повернул голову к надворному советнику и тростью указал на дверь.
– Да, я ее прикрыл