Волнение не давало покоя, хотелось что-то делать, бумаги, присланные из канцелярии градоначальника, прочитаны были не один раз, рапорты околоточных более не вызывали улыбки, хотелось побыстрее получить известия, дающие повод либо к радости, либо к огорчению.
ПУТИЛИН ДОВЕРИЛСЯ ПРИСТАВУ, Не все перекладывать на плечи сыскного отделения, пусть и приставы с околоточными поработают, тем более знают они свои участки лучше кого бы то ни было. Надо доверять, хотя в то же время и проверять. Не все служат царю и Отечеству верой и правдой. Сколько раз сведения утекали к преступникам. Верно сказано: доверяй, но проверяй. Не все в руках Божиих, в большинстве случаев в руках человеческих, иной раз продажных и не внушающих доверия. В последнее время Иван Дмитриевич все более и более склонялся к тому, чтобы уйти на покой. Здоровье подорвано, ноги порой переставали слушаться, глаза словно песком засыпаны. Дышать и то порой было больно, пора в отставку. Двадцать пять лет службы, часть времени он провел в засадах, переодеваниях… Ножевых ран не пересчитать, несколько пуль извлечено хирургами, а он, действительный статский советник, еще ходит, дышит и, главное, ловит злоумышленников. На самом деле Путилин устал – порой начнет читать газету, книгу или реляцию из министерства, и ловит себя на мысли, что вроде бы половину документа или рассказа прочитал, а в голове ничего не осталось, вот и приходится возвращаться к началу. Нет, пора на покой, пора, хотя грех признаться, что скоро всего лишь сорок пятый год.
ЧЕРЕЗ ЧАС ЯВИЛСЯ один из околоточных.
– Да, Федор Осипович, вы правы, сегодня на постоялый двор по Муринской старой дороге не явился ночевать постоялец.
– Так-так… – заинтересованно произнес пристав, а у самого и глаза заблестели.
– Крестьянин Выборгской губернии Андерс Паксу, – заглянул в бумажку околоточный.
– А приметы? – Штабс-капитан Евграфов вскочил со стула, снял висевшую на крючке шинель и на ходу начал ее надевать. – Что-нибудь приметное есть? Не может же не быть? – с потаенной радостью в голосе нетерпеливо проговорил он.
– А как же, – околоточный приободрился, предвосхищая грядущее поощрение. – Лошадь подковки имеет приметные, на каждой инициалы хозяина «А» и «П» латинскими буквами, и на санях полозья железные, с правой стороны задняя часть скручена, а со второй отломан кусок завитка, потом те же полозья прибиты к деревянным направляющим, и эти направляющие покрашены в красный цвет.
– Понятно, более ничего примечательного?
– Разговаривает чухонец растягивая слова и слегка заикаясь.
– Ну, это навряд ли пригодится, я – в сыскное… – И вышел на улицу.
– ВОТ И ВСЕ, – с удовольствием в голосе и довольным видом произнес Федор Осипович, расстегнув шинель, удобно присаживаясь на стул, давая понять начальнику