– Я завидую вашей, Михаил Силантьич, службе, не успел я вам донести портрет, как преступник в ваших руках.
– Не всегда нам сопутствует удача, но… – Жуков умолк, выдерживая театральную паузу, – …стремимся, чтобы злодеи несли заслуженное наказание.
КУЗМИН ЛЕЖАЛ НА блестящем металлическом столе, покрытый серой старой простыней с пятнами.
– Вот так, господа, и заканчиваем свои дни, – доктор откинул край простыни, представляя на обозрение невозмутимое спокойное лицо Кузмина; складывалось впечатление, что он ненадолго заснул, даже черты не обострились, как бывает обычно с мертвыми людьми.
Минц нахмурил брови и внимательным взором смотрел на убитого.
– Это Афанасий Львович, – произнес начальник станции.
– То есть лежащего вы опознали как человека, который вчера утренним поездом уехал первым классом в столицу.
– Да, подтверждаю.
– Это тот человек, которого некоторое время тому господин Перышкин провожал на станции?
– Именно его.
– Доктор, вы являетесь свидетелем опознания. Тогда более нам здесь делать нечего, – Миша поклонился и, взяв за руку Ивана Егоровича, пошел прочь, к выходу.
– ГОСПОДИН МИНЦ, ФОРМАЛЬНОСТИ завершены, но с вами хотел поговорить господин Путилин.
– Это честь для меня, – осклабился Иван Егорович, – тем более придется ли когда-нибудь побывать в сыскной полиции.
Пока ехали на Большую Морскую, Миша развлекал начальника станции забавными историями из расследований, Минц снисходительно улыбался, выслушивая болтовню молодого агента.
Начальник сыскной полиции не имел возможности присутствовать в рабочем кабинете, его вызвал посыльным к графу Головкину градоначальник. Дело было пустяковым, но высокое начальство считало, чтобы им занимался не пристав или околоточный, а непременно Путилин. Именно по этой причине Иван Дмитриевич прибыл в сыскное в отвратительном настроении, но когда дежурный чиновник доложил, что господин Жуков его ожидает в компании с неким Минцем, и рассказал то, что Миша попросил передать, начальник сыскного отделения заметно повеселел.
Миша расположился в любимом кресле начальника и сразу же вскочил с него, когда Иван Дмитриевич вошел в рабочий кабинет. Путилин остановился на пороге.
– Иван Егорович, прошу любить и жаловать… – нравилась Жукову театральность, иной раз Иван Дмитриевич говаривал, что его помощнику не в сыскном отделении служить, а на сцене славы выискивать, – …начальник сыскной полиции господин Путилин.
Иван Дмитриевич кивком и дружелюбной улыбкой поприветствовал начальника станции, прошел к креслу.
– Стало быть, вы Иван Егорович Минц?
– Да, это я.
– Миша, принеси чаю. Надеюсь, вы не откажетесь от чашки горячего напитка?
– Служба… –