«Иностранное ругательство», – решил дядя Паша и подпел по-русски:
– Накося, накося, выкуси!
На него возмущенно посмотрели, и он, посмеиваясь, пошел из храма, а с клироса неслось вдогонку:
– Достоин! Достоин!
– Достоин… – повторил дядя Паша и тревожно подумал: «Откуда же я его знаю?..»
Подумав так, человек раздвоился и в упор посмотрел на свое щетинистое лицо со скошенным к носу глазом. «Этот глаз надо запомнить», – понял Слегин.
«Глаз!» – мысленно воскликнул Павел, проснувшись.
Он посмотрел на часы, поспешно оделся и отправился в пальмовую молельню. Там он прочитал утренние молитвы и молитвы перед причащением, а канонов читать не стал, не надеясь на свою память. До прихода отца Димитрия он успел вернуться. На этот раз священник пришел в широкорукавном подряснике и скуфейке, с епитрахилью, крестом и дароносицей на груди, и ошеломленный Михаил Колобов понял, почему вчерашний посетитель Слегина, не являясь братом по плоти, может быть братом по вере и духовным отцом.
После причащения Павел спросил:
– Отец Димитрий, а вас (тебя то есть – никак не привыкну)… Тебя, случаем, не в праздник Крещения рукополагали? Не в соборе?
– Да, – удивленно ответил батюшка. – Завтра ровно четыре года будет.
– Я, оказывается, видел… тебя тогда. У тебя довольно испуганное лицо было.
– Как это ты запомнил, интересно?
– Во сне сегодня увидел.
– Надо же… А там, когда диакон тебя водит то вокруг престола, то архиерею руку целовать, вообще ничего не соображаешь. Испуганное лицо… – Священник рассмеялся и продолжил: – Да, четыре года. А сегодня вечером я буду воду в проруби святить, многие моржевать придут. Вообще-то, от крещенской воды еще никто не заболел; может, и я окунусь… Да, праздник великий! Ну, Павел, поздравляю тебя с принятием святых Христовых Таин, с наступающим праздником тоже поздравляю. А я пойду. Выздоравливай.
Павел поднялся с постели и взял благословение, после чего они с отцом Димитрием троекратно расцеловались.
– В следующий четверг приду причащать; может, и среди недели забегу. Ну, до встречи! – попрощался батюшка.
– До встречи! – ответил Слегин.
– До свидания! – дружно сказали остальные больные.
– До свидания! – ответил священник, улыбнулся и вышел.
Через минуту в палату влетела миловидная сестричка по имени Света, та самая, которую очень хвалил Женя Гаврилов, – впрочем, Павел лежал уже одиннадцатый день и имел не один случай убедиться в правоте Жени. Влетев в палату, Света на мгновение застыла, как девочка, играющая в прятки и достигшая наконец убежища; вся ее ладная фигурка и в особенности курносое личико были пропитаны напряженной растерянностью.
– Доброе утро, – сказала она, очнувшись. – Я вам градусники принесла. Сейчас шла сюда, а мне навстречу – поп! Настоящий!