— У кого тут спросишь? Ни одного человека поблизости, как вымерло… Ну что? Я пошел?
— Погоди, скажи сначала, что ты собираешься делать? Как ты туда залезешь? Не через забор же?
— А почему не через забор? Подсоби перелезть, раз уж вызвался помогать.
Шурин хотел сказать, что он вообще-то никуда не вызывался, а просто согласился посидеть в машине, подождать, чем кончится авантюра тверского родственника, но промолчал. Они вылезли из машины, подошли к воротам дома.
— Там у них будка с охраной, — определил Илья.
— Где? — шепотом переспросил тверской зять.
— Видишь видеокамеру над воротами? Вон огонек красный светится? А будка там, за воротами, на въезде.
— Я думал, это голубятня, — признался Бирюков, вглядываясь в неприметную зеленую будку, стоящую на сваях, как жилище аборигенов.
— Ага, жди! — насмешливо ответил Илья.
От ворот к дому Осепьяна уходила асфальтированная аллея, с обеих сторон обсаженная невысокими голубыми елочками. Над воротами горел яркий фонарь, освещая пространство перед видеокамерой.
— Пошли скорей, пока охранники на нас внимания не обратили, — посоветовал Илья.
— А вон, посмотри, если незаметно пробраться за елками и залезть во-о на ту крышу…
Действительно, в глубине аллеи, справа, возле дома, виднелась небольшая пристройка с пологой крышей.
— Если на нее забраться, то можно и в дом…
— Ладно, — задумчиво проговорил Бирюков, — пойдем пока…
Они медленно прошли вдоль по тротуару мимо ворот особняка. Перед памятником неизвестному деятелю тротуар сворачивал влево и огибал клумбу. Бирюков и шурин Илья не пошли дальше по тротуару, а свернули в кусты и, стараясь держаться тонкой межи, отделяющей ограду особняка Осепьяна от бордюра цветочной клумбы, потопали вдоль забора, ища подходящее место для проникновения.
Забор завел их в тупик. Вскоре они уперлись в высокую ограду из металлической сетки, которую сразу не заметили из-за разросшейся зелени.
— Все, стоп, дальше не пройдем, — прошептал шурин, наскочив в темноте на спину резко затормозившего Бирюкова.
— Понастроили себе дворцов на народные деньги, — засопел обиженно Бирюков. — Через границу легче проскочить… Ладно, тут и полезу. Ну-ка, подсади чуток.
Московский шурин был на десять лет моложе и почти вполовину тоньше своего тверского родственника. Кряхтя, он поддерживал грузного Бирюкова, который карабкался, как огромная горилла на забор.
— Осторожно, мои штаны не порви, а то Анюта меня убьет, — прокряхтел снизу шурин. — Да лезь скорее! Я же не железный тебя держать.
«У, кабан, — думал он про себя с обидой. — Разжирел там у себя в деревне. А еще жалуются, что москвичи зажрались, пока остальная Россия голодает».
Наконец Бирюкову удалось закинуть ногу и сесть верхом на забор. Шурин облегченно вздохнул, несколько раз согнулся и разогнулся, поправляя