Я один у границы, отделяющей наш поредевший отряд от мрака ночного Аннон Гвендаре. Все остальные позади, в семи шагах от борозды на песке. С приходом ночи похолодало, потянуло легким морозцем. Я глубоко втянул в себя свежий воздух и выдохнул паром. Порыв ветра проник до костей. Я поежился, кутаясь в плащ, и замер.
Рядом как будто послышался голос. Не разобрать, что именно, но я точно услышал чью-то речь, и она звучала из темноты по ту сторону охранного круга. Помня, что ни в коем случае нельзя высовываться за черту, я подался вперед, к невидимой стене, вслушиваясь в темноту, и столкнулся с чужим лицом. Оно появилось прямо перед моими глазами.
– Проклятье!
Отшатнувшись, я выхватил бракемарт. У границы круга стоял призрак. Белая полупрозрачная фигура в растрепанных одеждах. Эльфийская девочка-подросток, ее ладонь скользит по незримой преграде, отделяющей наш круг от ночи и Аннон Гвендаре.
Мое сердце бешено колотилось. Я оглянулся – все вскочили на ноги, даже отец Томас. Вновь громко зазвучала молитва Велдона:
– Матерь Божья! К Тебе взываем, изгнанные чада из рая. Заступница наша!..
Я отступил на два шага; не нравится, что призрак может дотянуться до меня рукой.
– Она не зайдет внутрь круга, – уверенно заявил гном.
Почем ему знать? Я снова посмотрел на призрака. Он растворялся в темноте, теряя очертания прямо на глазах. Два удара сердца – и предо мной пустота.
Призрака больше нет, а эльфийский город ожил. Со всех сторон послышались голоса на незнакомом языке – мужские, женские, детские; а еще смех и чьи-то гневные окрики. Жутко различать голоса умерших давным-давно, гомон мертвых голосов воспринимался очень гнетуще.
Во мгле появлялись и исчезали призраки. Они спешили куда-то или просто стояли, что-то несли либо мастерили. Только белые фигуры, в руках нет утвари, а вокруг нет обстановки. Полупрозрачные фантомы показывали живым эпизоды из прошлого, возникая из воздуха на несколько мгновений. Где только позволяла видеть ночь – всюду они.
Духи почти не обращали на нас внимания. Только те, кто оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали, уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои лица с пустыми глазницами.
– Гард, – позвал гном, – лучше не дразнить голодные души. Давай к нам!
– Дразнить? – Я последовал совету Барамуда и убрался от края.
Гном кивнул.
– В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, – заговорил Барамуд. – Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у врага. Эльфы называли это черное колдовство Проклятием голодных душ.
Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок, слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций.
– Не слыхал о таком, – фыркнул Рой.
– Так посмотри вокруг –