А я прыгнул к Герингену, пока еще мог дотянуться до него. Меня прикончит если не сталь, то потеря крови. Нерешительность либо, если хотите, трусость становилась слишком большой роскошью.
– Ах ты ж!.. – зашипел огсбургец.
Мой напор оказался неожиданным для противника и на редкость удачным для меня. Имперец на один краткий миг потерял равновесие и, уворачиваясь от моего выпада, взмахнул левой рукой. Бракемарт рассек ее с внутренней стороны, чуть выше запястья. Я увидел его кровь! Наши шансы почти сравнялись!
– Нравится?
Я чуть не поплатился, чудом уйдя от укола, нацеленного в сердце. Натиск полковника возрос многократно. Бег времени исчез для меня, мир сузился до пятачка на песчаном берегу, где звенело железо, и, признаться, в эти мгновения я прощался с жизнью. Я сдерживал меч Герингена из последних сил!
Полковник вдруг отступил на насколько шагов назад. Я выставил перед собой саблю; пот, стекающий со лба, застилал глаза, и я не понимал, почему имперец взял паузу.
– Да чтоб вас! – Изливая поток брани, Геринген отходил назад, волоча правую ногу. Взгляд имперца стал как у загнанного зверя. В бедре Генриха торчала эльфийская стрела.
– Уймитесь! – меж мной и графом появился Барамуд с зажатым в лапищах оружием – клевцом и секирой.
Схватка окончена – полковник более не опасен. Забыв, что всего несколько секунд назад считал себя мертвецом, я боролся с искушением броситься вперед и добить Герингена. Однако Барамуд перехватил мой взгляд и махнул клевцом в сторону реки.
Эльф здесь, на берегу. Он в одной набедренной повязке, и новая стрела уже лежит на тетиве.
– Следующий выстрел – для тебя, Гард, – произнес Барамуд, и он не шутил.
– Дьявол с ним! – вогнав бракемарт в ножны, я уселся прямо на песок. Жадно хватал ртом холодный воздух. Жив!
– Лови! – Барамуд бросил мне невесть откуда взявшийся моток бинта.
Я не стал разматывать белые тканевые полоски и просто приложил их к разрезу на плече. Поморщился от боли – рана дала о себе знать.
– Спасибо, – пробормотал я, однако гном меня не услышал. Бородач осыпал проклятиями имперца, который пообещал проткнуть любого, кто приблизится к нему хоть на шаг.
– Сиди смирно, – вывалив пуд брани и успокоившись, гном велел имперцу не дергаться, – не то Крик вскроет тебе горло. Уж поверь, он делает это не хуже, чем стреляет. Бросай меч!
Генрих затравленно смотрел на приблизившегося к нему эльфа. Перворожденный улыбался, и от его улыбки веяло смертью. В руках покачивались два охотничьих ножа. Крик любит убивать людей, нашу расу он явно не жалует. Эльф ждал только повода, чтобы пустить ножи в дело; лик перворожденного потерял бесстрастность. Я видел его таким лишь единожды, когда Крик добивал раненых крысоловов на дороге в аббатство Маунт.
– Ну! – рявкнул гном.
Генрих фон Геринген бросил оружие. Барамуд