Поскольку мама ввиду недееспособности не в состоянии была заниматься никакими делами, вся ответственность за наше существование легла на бабушку и меня. Главным был вопрос пропитания: ни у нас, ни у других городских семей запасов съестного не было. Давно исчез из магазинов небольшой ассортимент продуктов типа консервированных крабов. Рынок был пуст, потому что никто не решался покидать дома и приносить, привозить продукты, даже если они были в наличии.
Сначала мы съели сухари, которые благодаря бабушкиной запасливости каким-то образом в небольшом количестве сохранились в мешке, в кладовке. Старые сухари горчили, имели неприятный запах, были поражены жучком, которого мы тщательно вытряхивали, – но это был хлеб. Бабушка замачивала их в теплой воде, сдабривала сохранившимися в закромах растительным маслом и чесноком. В мирное время она называла такую еду «потапцы». Какое-то время мы на этом продержались, но скоро и это малоаппетитное блюдо закончилось.
Новая власть проявляла себя очень энергично. Незамедлительно на улицах города появились листовки, оповещавшие население о комендантском часе и прочих правилах поведения граждан. Для местных жителей устанавливались какие-то бесконечные нормы и правила, которым необходимо было следовать. Одна из листовок гласила: «Долой советские 100 грамм – идет немецкий килограмм». Вскоре был налажен процесс выдачи хлеба. Пайка весила в пределах 50–100 граммов, но ее явно было недостаточно для поддержания жизненных сил.
Довольно быстро стало понятно, кто из местных жителей способен пойти на сотрудничество с новой властью, чтобы облегчить свое существование. Наша соседка Мария Григорьевна Слесарчик, захлебываясь от восторга, сообщала жильцам уличные новости – все происходящее явно было ей в радость. Как же я была удивлена, когда однажды зашла в ее квартиру и застала живописную сцену: у стола в окружении немецких солдат стоит Мария Григорьевна, энергично тыкает рукой в географическую карту, показывает на кольцо на своем пальце, объясняя, где нужно брать русских в кольцо, и воспроизводит, как обезьяна, какие-то воинственные звуки (немецкого языка она не знает). Я была поражена, так как знала, что ее зять (муж дочери, отец внучки Наташи), который был послан на работу во Львов, – особист[16]. До войны он часто присылал Наташе подарки, в числе которых были необыкновенной квадратной формы наручные часы. Мария Григорьевна оказалась единственным в нашем доме человеком, который обрадовался приходу немцев