Габлер подался к пульту, чтобы связаться с Юргеном Роймером, но никакой связи не было. Он был отрезан от внешнего мира.
Что-то внутри продолжало требовать, чтобы он покинул шлюпку, и Габлер подчинился этому требованию. Ноги по-прежнему дрожали, переставлять их было тяжело. Да, здесь явно присутствовала повышенная гравитация. Вероятно, именно такая сила тяжести была привычной для чужаков. Обливаясь потом, с бешено прыгающим сердцем, чуть ли не задыхаясь, Габлер добрался до люка, поднялся по скобам и с трудом повернул рукоятку запора – рука не хотела слушаться. Выбрался на крышу спасалки и огляделся. Вокруг, как и прежде, было белым-бело, и продолжали маячить в белизне очертания чего-то непонятного… вернее, почти понятного, но еще не проявившегося до конца.
Он, держась за скобы, спустился спиной вперед с едва заметной крыши капсулы и осторожно поставил правую ногу на скрытую белизной поверхность, на которой стояла шлюпка. Под подошвой была не трясина, а твердь. Габлер опустил на нее и левую ногу и медленно повернулся. Увиденное заставило его сделать несколько шагов вперед, а потом он застыл, буквально пожирая глазами открывшуюся картину. Наконец-то прояснившуюся знакомую картину.
Перед ним было озеро. Небольшое каплеобразное озеро с теплой водой, где так приятно по ночам купаться с девчонками – он это знал точно. За озером карабкались в гору игрушки-дома самой разнообразной раскраски, окруженные деревьями и цветниками. А на этой стороне тянулась вдоль берега и полосы деревьев широкая дорожка с длинными фигурными скамейками. Крис помнил, что эта дорожка начинается от лестницы, ведущей с Квадратной площади, и заканчивается у пивной «Меларен», знаменитой своими террасами. Возле пивной – и это он тоже помнил – стояла, а точнее, сидела статуя Октавиана Августа, выглядевшая там как-то неуместно. На колени римскому императору кто-нибудь время от времени бросал пустой стаканчик…
Это была Упсала – город на его родной планете Форпост. Город, где несколько лет тому назад он и Эрик Янкер учились в нэви-колледже*. Упсала, которую он покинул не по своей воле, так и не доучившись, – и путь в звездные капитаны окончился тупиком. Но почему-то здесь было безлюдно, никто не купался, и не скользили по воде прогулочные лодки. И небо… Вместо неба висела над городом все та же легкая белая дымка. Сзади, из-за деревьев, – там должны были стоять деревья – доносилась песня. Он слышал ее даже сквозь шлем. Знакомый, чистый, как родниковая вода, нежный и сильный одновременно женский голос выводил слова, и они разлетались над Упсалой вместе с музыкой.
*