А при характере и решительности Хорват мог стать действительной властью и скоро привести всё здесь в порядок, но «рожден кто ползать – летать не может».
Уходить из Харбина никто не хочет и не собирается, предпочитая ничего не делать и весело жить. Семенова всячески поддерживают японцы и французы, или, вернее, их местные представители капитаны Куроки и Пеллио; попав в таких чинах в вершители местных судеб и в своего рода американские, богатые всякими возможностями дядюшки, эти иностранцы, умело угощаемые и умело чествуемые, видят только внешний порядок, козыряние и внешнюю дисциплину и неспособны разобраться в духовной, идейной стороне всего происходящего. Внутренней гнили они не видят или не хотят видеть, и не в состоянии трезво, спокойно, проникновенно заглянуть в русское будущее.
Для возглавления всех отрядов сюда выписали Плешкова, но ничего путного от этого не получилось; была одна дряблая бесхарактерность, а теперь стало их две, схожие еще и в том, что у обоих экстерьер великолепный и внушительный и что оба в обхождении милы, обворожительны.
Не слушали Хорвата, так же не слушают и Плешкова и их обоих вместе, совсем то же, что на фронте, только что не дерутся и не убивают. Вчера организация полковника Орлова арестовала подполковников Никитина и Сулавко; Хорват и Плешков приказали их освободить, а Орлов и его банда приказа не слушают – совсем большевики sauce royale[44]. Разве при такой закваске возможны какие-нибудь прочные и благодетельные последствия? Внутренняя дисциплина всегда была у нас не особенно крепка и сохранялась только в виде esprit du corps[45] в лучших частях нашей армии; революция же с ее экспериментами рассосала последние остатки этого драгоценного качества – и в этом-то весь ужас нашего положения; нужны решительные крепительные средства, а их нет. Семеновцы бросили Даурский фронт и отошли на станцию Маньчжурия; офицеры, ушедшие из семеновского отряда по невозможности мириться с происходящими там безобразиями, рассказывают, что, стоя на Даурии, чины отряда пьянствовали, охранения и разведки не было; когда услыхали, что большевики обходят их с юга, то удрали, бросив целый поезд с запасами продовольствия и снаряжения.
Плешков по своей бесхарактерности и любви к раздаче наград начал награждать Георгиевскими крестами «отличившихся»; какая великая профанация великой воинской награды, применение которой во внутренней гражданской войне должно быть признано абсолютно недопустимым; участие