Народные комиссары оказались не в силах справиться с бандами товарищей, решившихся поживиться запасами царских погребов.
26 ноября. Осчастливлены декретом, отменяющим права собственности на дома, которые переходят во власть местных советов.
Вернулась с фронта мирная депутация; предложения немецкого командования держатся в строгом секрете; на ушко в Главном управлении сообщили, что они настолько позорны и унизительны, что даже большевики стесняются их опубликовать, боясь, что остатки национального стыда еще не успели окончательно заглохнуть.
В большевистских верхах очередной скандал: начальник штаба верхопрапа товарищ Шнеур оказался бывшим агентом одного из охранных отделений; в этом нет ничего удивительного, ибо 90% таких агентов представляли из себя самых отборных мерзавцев, за деньги готовых на что угодно и химически чистых от всяких убеждений и принципов; люди они бывалые, смелые, и тем, кто избежал регистрации, предстоит большое плавание в большевистских морях; они это хорошо сознают, что и объясняет, почему и в марте, и в октябре так старательно уничтожались архивы охранок и сыскных отделений: многим крупным шишкам революции надо было уничтожать следы своих близких и платных отношений с этими малопочтенными с революционной точки зрения учреждениями.
27 ноября. Большевики продолжают привлекать к себе расположение и поддержку всех низов решительностью своей расправы с правами верхов и стремительностью раздачи низам разных благ; они сумели даже расколоть крестьянство на его общем съезде. Среди офицеров ходят слухи, что на юге началось антибольшевистское восстание и что казаки и хохлы поднимаются против петроградских большевиков.
28 ноября. После первого периода ошаления от захвата власти большевиками начинается какая-то реакция против совершившегося, но, к сожалению, только на почве болтологии; на улицах устраивают манифестации в пользу Учредительного собрания, в котором видят единственное спасение от власти комиссаров. Много речей, но разве в речах сила? Ведь если за собранием будут стоять только слова, резолюции и вздохи, то, если оно не будет большевистским, оно не проживет и часа – комиссарская решительность тому порукой.
29 ноября. Говорят, что вчера собралось что-то вроде Учредительного собрания: сошлись, открылись и закрылись. Завтра ожидается декрет об уничтожении чинов и орденов; низы и чернь рукоплещут этому событию, видя в том великую победу. Не рано ли радуешься, многоликая, безголовая, гулливая, бурливая и глупая толпа? Не придет ли время, когда начнешь стонать и жалеть о прошлом?
30 ноября. Становится несомненным, что юг России восстал против Петрограда; большевикам сейчас это кстати, так как дает им богатый материал, чтобы пугать товарищей грозным призраком надвигающейся контрреволюции, которая только и идет за тем, чтобы отнять у них то, чем большевики набили их рты, животы, карманы.
Всякому ясно, что большинство населения не на стороне большевизма;